Больше всего в многостраничных гитлеровских писаниях отталкивает то, что темы добра и милосердия – в них даже не поднимается.

Нацистская библия «Майн Кампф» производит гнетущее впечатление. Ее писал человек, напрочь лишенный душевной теплоты.

Книга выносит вердикт множеству философских проблем. Моральным объявляется «следование Природе».

Словно ответы на все человеческие вопросы уже даны биологией. И выше своей природы Человек подняться не может.

Даже служение Богу, по Гитлеру, – неукоснительное следование «установленным Им биологическим истинам».

Пример странного высказывания Гитлера: такая философия объявляется «высшим прозревшим идеализмом (?)».

И это при том, что подростком Гитлер хотел стать священником («Майн Кампф»). Диковинный это был пастор, если бы это произошло.

Кроме того, в противоположность недовольным немецким интеллектуалам Гитлер считал, что радикальные перемены в Германии возможны. Немцев можно распропагандировать и изменить. Науке пропаганды нужно учиться у марксистов.

Марксисты первые поняли, «идеи становятся материальной силой, овладев сознанием масс».

Пусть слова «о преодоления национального позора»… о том, что «общее выше личного» – обратятся не к разуму, а немецкому сердцу.

Любопытно, что следуя такой логике, будущий вождь был уверен в победе именно потому, что «немецкое сердце» (в его воображении) было черным. Как по-другому такую убежденность понять?

Ведь ясно, что когда война объявляется «героическим свершением», нормального человека должно коробить.

Не «мечи перекуем на орала», а орала перекуем на мечи. Слова Гитлера на митинге – «возьмем мечи и размозжим головы врагов!» (Гюнтер). Здравый рассудок отказывается такое понять.

Только черное сердце не чувствует, что что-то не так, когда целый еврейский народ объявляется «от рождения порочным и вредительским»…

Не менее чудовищно, что ты считаешься плохим только на том основании, что государственные чиновники относят тебя к «преступному этносу», хотя возможно ты даже ничего не знал о предках. И, тем не менее, подлежишь репрессии и ущемлению в правах.

Как выразил это поэт Борис Слуцкий:

Евреи хлеба не сеют,
Евреи в лавках торгуют,
Евреи раньше лысеют,
Евреи больше воруют.
Евреи – люди лихие,
Они солдаты плохие:
Иван воюет в окопе,
Абрам торгует в рабкопе.
Я это слышал с детства,
Скоро совсем постарею,
Но все никуда не деться
От крика: «Евреи, евреи!»
Не торговавши ни разу,
Не воровавши ни разу,
Ношу в себе, как заразу,
Проклятую эту расу.

Есть в «Майн Кампф» и смешные страницы. Почти анекдотически, словно пацан во дворе, вождь нации пространно рассуждает о пользе бокса для воспитания «правильного» немецкого юноши. Тот должен уметь постоять за себя… И о бесполезности фехтования – аристократической забавы, не применимой на улице и которой праздно забавлялось немецкое студенчество (выходцы высших и средних классов) в прошлом.

Фехтование красиво, бокс эффективен. Владеющий боксом молодой человек стоит трех фехтовальщиков. Быстр, увертлив, агрессивен. Поэтому нордическим арийцам стоит учиться боксу у англичан.

Такие рассуждения, конечно, и сейчас прекрасно гармонируют с сознанием дворового гопника (в этом разгадка популярности нацизма среди определенных слоев молодежи… он им понятен – «бей чужих!», «слабый должен подчиняться»), но удивляет: как духовные лидеры Германии того времени это не замечают?

Импонировал бы дворовому «авторитету» и гитлеровский примитивный расизм, находящий теоретическое обоснование в дарвинизме, – «никогда не найдешь лисицу, испытывающую добрые чувства к гусю, или кота с нежностью относящегося к мыши» («Майн Кампф»). Тут реалии природной жизни механически переносятся на общество.

Люди с их нравственной жизнью приравниваются к животным.  Бытие народов редуцируется к существованию биологических видов. 

Хотя, надо признать, дарвиновская теория действительно хорошо вписывалась в идейный континуум империалистического соперничества, и, видимо, поэтому подвергалась критике рядом биологов ( см. Кропоткин).

Гитлером же она используется настолько часто, что становится главной отсылочной базой.

Звучат демонические заклинания – «во Вселенной, где планеты вращаются вокруг звезд, а луны – планет, сильные – господа слабых, и нет другого закона для Рода Человеческого» («Майн Кампф»).

Слабые должны терпеть унижения и ограничиваться в размножении. Загрязнение «высшей» крови низшей – недопустимо. Сильные чистокровные особи (арийцы) не смешивают генетический материал с неполноценными. Менее жизнеспособными… Это отразится на генофонде нации.

Генофонд пострадает и от скрещивания умной особи с глупой.

Наконец, немцы с совсем никудышными генами стерилизуются в рамках «расовой гигиены».

Расовая теория напоминает подход к выведению пород домашних животных. Словно фюрер консультировался у зоотехника. Или кинолога.

Генетическая тема углубляется его последователями. Фюрер становится у них уже не просто «спасителем нации», но гением-первооткрывателем великого закона «генетического неравенства людей».

«Что ты из себя представляешь, что я из себя представляю, чего я могу добиться в жизни – все это предопределено нашими генами» (доктор наук Вальтер Гросс).

Общечеловеческой морали – нет. Общечеловеческие ценности – выдумка. Мораль господ отличается от философии тщедушных.

Рабу следует принять себя. Свою рабскую натуру. Тихо служить господам. За это он получит радостное, спокойное существование. Рачительный хозяин будет о нем заботиться. Хорошо кормить и оберегать. Удовлетворит насущные потребности.

В подчинении раб наиболее полно актуализирует скрытые холуйские потенции. Что принесет ему наслаждение и счастье. А для некоторых (душевно «нижних») хозяйская плетка станет источником сладости.

Их ждет планомерный, созидательный труд. Технический и культурный прогресс под началом арийцев.

Этот гитлеровский тезис можно найти еще у Аристотеля, который «проницательно» писал в «Политике», что «раб по природе тот, кто может принадлежать другому (потому он и принадлежит другому)».

То есть фашизм в буквальном смысле толкает нас из современной эпохи в темные, варварские века, когда такие рассуждения были возможны.

Низшие расы нуждаются в господстве над ними. Межрасовые браки категорически запрещаются (Закон о немецкой крови). А лучший выход для элементов с плохой наследственностью – вообще не заводить детей и взять на воспитание отпрысков генетически здоровых пар. Будущее здоровье нации – прежде всего. (Нельзя портить «арийскую породу»).

Каково людям с «плохой наследственностью» не иметь родных детей – никто, разумеется, не думает. «Интересы нации выше личных». Эта мысль проходит у Гитлера рефреном.

Апофеоз такого подхода - знаменитая программа Aktion T 4. Согласно ей немецкие ***ы, шизофреники, паралитики, старчески-слабоумные, больные эпилепсией и энцефалитом умерщвляясь в специально подготовленных медицинских центрах. Всего от 75 до 100 тыс. человек. Программа насильственной эвтаназии была настолько кровь леденящей, что вызвала протесты даже внутри нацисткой партии и была прекращена.

Тут просматривается определенная зверская логика. Если нация и ее интересы есть абсолютно высшее, можно преступать любые моральные ограничения, так как через это ты служишь Абсолюту. Что априорно оправдывает любые твои действия, совершаемые во имя «высшей цели».

И даже когда тебе жалко умертвлять психически-больных детей, ты должен подавить в себе эту жалость. Поддержание их беспомощного существования – объективно ложится тяжелым грузом на общество. Только так ты станешь настоящим, железным Homo Nazi.

Напротив, те многие, кто забирает своих родственников из государственных лечебниц, спасая от смерти, выступают уже отступниками от объединяющей всех граждан задачи. Уклонистами от общего дела служения процветанию Рейха.

Возразить такой логике – если она, вообще, достойна возражений - можно следующим образом.

Ставя служение нации выше служения отдельному индивиду производится дегуманизация человека. Новый «нацистский» homo оказывается поэтому неполноценен. Нельзя представить полноценного человека, лишенного автономной морали и заменяющего ее моралью коллективной.

Идея того, что высшее призвание немца – отдаться Германии, в конечном счете, лишает его человечности.

Таким образом, нацист – не сверхъчеловек. Он – недочеловек. Как это не страшно прозвучит, он сродни стадному животному. И поэтому и о никакой «совести нацистов» (о которой пишет, например, Кунц) говорить не приходится. У них – нет совести.

Но удивительно, что  возможность такого хода европейской цивилизации предсказал еще Достоевский. В «Дневнике писателя» он пишет, что цивилизованный человек может очень даже просто потерять лицо. Поскреби его культуру немножко, и еще неизвестно что под ней окажется!

«… Если  б чуть-чуть «доказал» кто-нибудь из людей «компетентных», что содрать иногда с иной спины кожу выйдет даже и для общего дела полезно, и что если оно и отвратительно, то все же «цель оправдывает средства», - и если б заговорил кто-нибудь в этом смысле, компетентным слогом и при компетентных обстоятельствах -… поверьте, тотчас же явились исполнители, да еще из самых веселых» (Ф. М. Достоевский «Дневник писателя»).

            2.

Впрочем, найти веселых исполнителей сразу все-таки оказалось непросто.   

Гитлер признается, что когда впервые начал проповедовать свои идеи на стройке, где работал чернорабочим, товарищам они не понравились. Они обещали сбросить с лесов, если «не заткнется» («Майн Кампф»), и ему пришлось срочно уволиться. Жизнь надо было сохранить для будущего Германии.

Симптоматичное признание. Оказывается, рабочие были готовы противостоять нацизму гораздо более активно, чем университетские мужи. Видимо, по причине своего низкого «себялюбия», которое фюреру так антипатично…

Рабочим национализм был свойственен гораздо меньше, чем принято думать. Некоторые работяги (по свидетельству «Майн Кампф») были откровенно враждебны ему. Над их якобы «испорченным разумом» надо напряженно работать, чтобы «просветить» и развернуть в правильном направлении.

История объявляется им (Гитлер любил исторические книги) не процессом общественного развития и не свершением индивидуальных судеб в выпавших на долю обстоятельствах, а вечным сражением этносов за преобладание и доминирование. Это он вынес из исторических трудов, которые читал ребенком. Описания завоевательных войн и античных походов. Картины имперского величия.

Консервативная профессура, тяготеющая к рафинированному аристократизму, такую плебейскую воинственность принять была не готова. Но она же эти книги и писала.

А теперь смотрит на диктатора с опаской… Гитлер – человек далеко не ее круга.

Адольф платит интеллектуалам той же монетой. По причине длительного пребывания на социальном дне он чувствует презрение к старым государственным центрам. В том числе Университету (куда его не приняли), парламенту, культурным институтам.

По факту он не получил аттестата даже о среднем образовании, что не мешает ему впоследствии выступать с лекциями перед преподавателями университетов. Уверовав в свой гений, он часто сочиняет текст выступления на ходу, ориентируясь на реакцию аудитории.

«Германская образовательная система…» – заявляет он – «имеет экстраординарное количество слабостей. Она крайне одностороння и нацеливается на производство чистого знания в ущерб преподаванию практических навыков. Индивидуальный характер не развивается в той степени, в какой его можно развить. Мало внимания уделяется воспитанию чувства ответственности. Не культивируется воля. Вместо сильных личностей производятся пассивные «многознайки» (знающие все понемногу, основательно – ничего)» («Майн Кампф»).

Это критику можно было даже принять, если не знать какие «сильные личности» подразумевается.

Почтение у Гитлера вызывает только армия.

Орудия убийства, субординация, воинские марши вообще пленяют низкие натуры… Из «салабонов» и «духов» в армии лепят мужчин. Маменькины сынки мужают. Обретают энергию и смысл. Приобщаются к национальному организму. Живая сталь солдатских тел чарует.

«Армия тренирует людей и объединяет классы. Возможно ее единственная ошибка – установление однолетней воинской службы для выпускников средних школ. Это была ошибка, так как нарушился принцип абсолютного равенства и более образованные индивидуумы оказывались отделенными от народа» («Майн Кампф»).

Армейская школа жизни рихтует индивида. Учит дисциплине и строю. Он теперь живет в национальном организме, а не в лживом интернациональном братстве «черных полуобезьян, славян, китаез и т.д.» («Майн Кампф»).

Диктатор постоянно ссылается на день, когда получил боевое крещение. Как попав под ураганный огонь, его обагрила, как вода из церковной купели, кровь павших товарищей. Вспоминает экстатическое состояние духа, которое в тот момент испытал…  Душа полетела в небо! Другим ключевым пунктом нацистской пропаганды стала героизация войны.

В гитлеровских воспоминаниях нет описания ужаса и страха смерти. Получается, она не так уж страшна.

Нет и отвращения к ней! Мужественная смерть на фронте, вдохновенно сражаясь за нацию, – «прекрасна».

Гибель в солдатском строю, штурмуя вражеские позиции, – «пик героизма».  Ранения – предмет гордости.

На фронте Гитлер впервые ощутил себя человеком. Кем-то, кто имеет значение. Он стал кому-то нужен. С ним начали считаться. Он перестал быть пустым местом.

Вопрос: почему нации вообще должны враждовать, а не сотрудничать? – даже не обсуждается.

Хотя - даже если оставить в стороне вопрос добра и зла – с точки зрения элементарного здравого смысла, народам гораздо более разумно кооперироваться и вместе решать глобальные проблемы, чем истощать ресурсы в междоусобной борьбе.

Наследуемая историческая ситуация, при которой мир разделен между отдельными территориальными образованиями – это еще не причина для того, чтобы миллионы гибли в войнах.

Абсурдная картина. Обученные убивать люди, организованные в подразделения по методу убийств, сходятся на полях сражений уничтожать друг друга. Травить газами. Резать.

А потом они заключают в Женеве соглашения, как убивать более гуманно… Без чрезмерной жестокости. И получать за это награды. Правительства награждают тех, кто убивает по приказу.

Летчик нажимает кнопку бомболюка, и много километров внизу жители превращаются в пыль. Взрывная волна вместе с дымом разносит их прах.

Храброго танкиста вместе с танком сжигают огнеметы. Обугленный механизм становится бронированной гробницей.

Летят обгорелые птицы. В лесу ревут от ужаса звери.

Зато Э. М. Ремарк потом красиво напишет «о поколении, которое погубила война, о тех, кто стал ее жертвой, даже если спасся от снарядов».

Все меньше осталось
Хороших солдат
Их гложет усталость
Убивать не хотят.

Как же получилось, что архаичные племенные речевки: «Да здравствует нация – разящая как единый кулак!  Национальные интересы превыше всего!» –  оказались более востребованными, чем замысловатых сетований университетских интеллектуалов?

Впрочем сами эти интеллектуалы национализму были совсем не чужды. И гитлеровские «откровения» воспринимали сочувственно.

(автор Короткий Геннадий - https://zen.yandex.ru/media/id/5ddda861 … 53cdb6731e )

Отредактировано Trinity (2020-05-26 12:22:32)