рома: тебе не нравяться какие то конкретные прививки, или ты против самого принципа, когда человека заражают ослабленным штаммом вируса, что бы организм самостоятельно научился вырабатывать иммунитет???
против принципа, который никем не доказан. вот, как ещё в 19-м веке изоблачали дельцов-псевдомедиков:
Д-р К. Боянус
Метод Пастера или Изопатия на новый лад
Гомеопатический вестник, 1887, 3, с. 222-236
Доктор медицины Л. Е. Бразоль в сочинении своем "Дженнеризм и пастеризм" на 32-й странице говорит:
"Метод Пастера для предохранения животных от заразных болезней заключается в введении в кровь животного ослабленного, но однородного (гомогенного) контагия той самой болезни, против которой желательно предохранить животное. Следовательно, метод Пастера основан на принципе изопатии aequalia aequalibus curantur, равное равным лечится. Еще в 1823 году Lux открыл, что специфические яды некоторых заразных болезней, разведенные до известной степени, могут служить врачебными средствами против этих самых болезней; например, Hydrophobinum ослабленный яд собачьего бешенства, против собачьего бешенства (Hydrophobia)".
Затем на стр. 33: "Мысль эта была проверена в 30-х годах гомеопатами: Hering'ом, Stapf'ом, Gross'ом, а также и Dufresne'ом... и все они нашли ее очень плодотворной для борьбы с эпизоотиями... Прививание собачьего бешенства советовалось еще в 1847 году лионским гомеопатом доктором Rapou. Пастер, следовательно, пожинает плоды чужой мысли, и для характеристики этого ученого интересно отметить, что он нигде ни одним словом не упоминает о тех лицах, которые уже 50 лет тому назад сделали то открытие, за которое он теперь получает от правительства ежегодные субсидии в сотни тысяч франков. Итак, Пастер в своих предохранительных вакцинациях совершенно сознательно и с большим талантом практикует настоящую изопатию".
Wer kann was Kluges, wer was Dummes denken
Das nicht die Vorwelt schon gedacht?
т.е.,
Иль глупо, иль умно,
Кто что ни вздумает, — все думано давно!
Где эти слова Гете могли бы быть приведены более кстати, как не здесь? Изопатия гораздо древнее Lux'а. Van Helmont, явно отвергая галенов принцип лечения contraria contrariis, высказывается даже против парацельсиева гомеопатического принципа и заменяет и тот, и другой изопатическим. Очень часто мнение это у него выражается весьма ясно, иногда же он ограничивается лишь намеками. Мы не выписываем всей цитаты, занимающей с лишком две страницы; желающим удостовериться или проверить нас мы указываем путь1.
Доктор Куртц (Kurtz) говорит2:
"Не только Van Helmont, но и другие блестящие умы средних веков были заняты мыслью об изопатии; это доказал Athanasius Kircher в его книге "Scrutinium physico - medicum contagiosae luis quae dicitur Pestis"; он говорит: "От всякого, даже сильнейшего яда находится противоядие, которое не всегда одарено противными, но часто подобными, а даже и равными, относительно яда, качествами. Специфическое предохранительное и целительное средство от чумы (известное уже Van Helmont'у и Парацельсу), это животный яд, произведенный такою же причиною, от коей возникла сама болезнь. Он употребляется как талисман (Amulet — ладонка) против чумы (suum sibi simile tam quam sibi συγγενíòν et appropinquatum), отвлекая, благодаря его магнитной силе, заразу от человека и притягивая ее к себе; он предохраняет точно так же, как скорпион и ехидна (Vipera) излечивают своим же ядом раны, нанесенные себе, самими собою".
Далее Куртц приводит еще интересное свидетельство о древности изопатического и гомеопатического принципа лечения. Маркс в учении своем о ядах (Marx, "Die Lehre von den Giften", том I, стр. 38) говорит, что он нашел в Acta sanctorum... a jesuistis edita. Antwerpiae 1658, рассказ о том, как некий Theodorus проглотил ядовитое насекомое; врачи не могли послужить ему добрым советом; Cyrus (Кир) же и Johannes (Иоанн) посоветовали ему принять такое же, равное насекомое, как противоядие. Quidquid exaspide comederat una cum pristino veneno prorsus ejicit. Sanctis non jam contraria contrariis ut mortales medici solent, sed similia similium usu curantibus".
"В наблюдениях над чумою Георгия Бальдивиуса3, — говорит Griesselich4, — нашел я цитату, выписанную из Commerz - literatur. Noric. 1737. стр. 311, в котором рассказано следующее:
"Знаменитый Теро (Thero) знал человека, который, будучи еще мальчиком, проглотил гной из чумного бубона своего отца. Во время чумной эпидемии, свирепствовавшей в Варшаве, высушивали и превращали в порошок чумные бубоны и употребляли их, а равно и свежий чумный гной, как предохранительное средство, будто бы с успехом, точно так же продавали вырезанные и высушенные бубоны для предохранения".
Прокеш фон Остен (Prokesch von Osten) в путешествии своем по Востоку рассказывает, что в Турции люди, которым поручен уход за чумными больными, носят на себе струпья от чумных бубонов как средство предохранительное5.
Тессье (Tessier) в октябрьском выпуске журнала l'Art médical 18846 упоминает не только о Lux'е, Hering'е, Stapf'е и Dufresne'е, признававших целительную силу яда заразных болезней в болезнях, производимых им же, но также и о Weber'е, лечившем в 1846 году с успехом чуму рогатого скота чумным же ядом, добытым из селезенки и разведенным по правилам, принятым для приготовления гомеопатических делений; он указывает на Parisot, сообщающего об успешных предохранительных прививках, сделанных в Венгрии в 1846 г. слюной зачумленного рогатого скота. Кроме того, он указывает еще и на Ганемана, которому было известно, что яд собачьего бешенства преимущественно действует на всю нервную систему.
Доктор Телье (Teuille), с которым пишущий эти строки познакомился в Москве в начале сороковых годов и с которым знакомство продолжалось до смерти его в 1864 г., нередко рассказывал, как в 1835 году он был в Константинополе и лечил там с успехом чуму свежим чумным гноем, разведенным предварительно водой, а затем приготовленным по способу, вообще принятому для приготовления гомеопатических делений. Об этом лечении было сообщено московским зубным врачом Жоли (Joly) супруге Ганемана (Mad. Hahnemann d'Herville), которая в свою очередь напечатала письмо в Bibliotheque homoeopathique de Geneve7.
В 1840 году доктор Тринкс в Дрездене говорит в статье своей, озаглавленной: "Приглашение к участию в изопатических экспериментах с ядом собачьего бешенства"8: "Специфические средства от этой заразной болезни еще не найдены: Hyosciamus, Stramonium, Cantharides , Belladonna оказали услуги в немногих, но далеко еще не в большинстве случаев... Для блага человечества и в интересах науки смею предложить следующее: привить яд здоровой собаке и после появления у ней несомненных признаков водобоязни продолжать прививание, но другой породе животных — кроме собак и кошек — для наблюдения у них признаков появления и развития водобоязни; может быть, таким образом получился бы видоизмененный, модифицированный яд, могущий быть и предохранительным, и целительным средством в этой болезни, точно так же, как коровья оспа стала и тем, и другим относительно натуральной".
Вот целиком тот способ, который практикуется теперь Пастером и провозглашается им как изобретение, исключительно принадлежащее ему.
Неужели Пастер находится в совершенном неведении всего вышеприведенного? Допустить трудно — но, допустив, нельзя не сделать ему, по меньшей мере, упрека в научной неблаговидности его поступка; ибо чем же Пастер докажет, что он не присвоил себе способа Trinks'а? Во всяком случае, обратное случиться не могло, по той простой причине, что, когда Trinks писал свою статью, Пастер сидел еще на школьной скамье или только что покинул ее; он родился 27 декабря 1822 г., стало быть, в 1840 г. ему было ровно 18 лет.
Проверив таким образом древнюю литературу касательно вопроса крайней важности о положительной пригодности или непригодности изопатии как способа лечения, возобновленного и усовершенствованного Пастером, обратимся к современной литературе настолько, насколько она доступна нам.
На доктора Уфельмана (Uffelmann) было возложено правительством Великого герцогства Мекленбург-Шверинского поручение изучить в институте Пастера его метод, а затем представить отчет о результате его наблюдений и о личном мнении его относительно практического применения и ожидаемой пользы прививания яда собачьего бешенства как средства предохранительного и целительного в этой болезни у человека.
Д-р Уфельман9, отдавая полную справедливость Пастеру относительно точности и совершенства производимых им экспериментов, а равно и выводов в научном отношении крайне важных, — с чем должны согласиться и самые ярые противники как изопатии, так и способа Пастера — Уфельман не может не сделать ему упрека в том, что он приступил к лечению людей, укушенных бешеными животными, в то время, когда ряд опытов, произведенных им над животными, еще не мог служить твердым основанием для построения на нем метода лечения водобоязни у человека.
Опытами Пастера достигнут и несомненно доказан тот факт, что собаки, кролики, морские свинки и обезьяны, после известного ряда прививок ядом равностепенной силы, становятся невосприимчивыми к самому сильному яду, т. е. приобретают неуязвимость (Immunität) относительно его. Способность эта, по мнению Пастера, не утрачивается за всю жизнь, что, конечно, подлежит еще доказательству. Заручившись таким результатом, Пастер тотчас же приступил к лечению людей, укушенных бешеными животными, и пропустил, таким образом, в ряду своих экспериментов одно весьма веское звено, а именно то, которое непременно должно было предшествовать приложению способа лечения к человеку и коим доказывалось бы воочию, что животные, укушенные заведомо бешеной собакой, или же такие, у коих бешенство развилось вследствие прививания сильнейшего яда, предохраняются от развития и выздоравливают от развившегося бешенства при том способе лечения, которому были подвержены укушенные люди. Пастеру следовало сделать следующий проверочный эксперимент:
а) подвергнуть здоровое животное укушению заведомо бешеным животным или же привить ему яд сильнейшей степени; затем, при появлении первых признаков бешенства, подвергнуть его способу лечения, придуманному им, — в результате сказалась бы его действительность или недействительность в борьбе с болезнью.
б) подвергнуть животное лечению непосредственно тотчас после заражения; — тут в результате сказалось бы, насколько способ его может препятствовать развитию болезни.
Эти эксперименты были бы терапевтическими в первом, профилактическими во втором случае. После получения многочисленных благоприятных результатов в терапевтическом и профилактическом направлениях можно было бы, и тогда только и следовало бы, приступить к приложению этого способа лечения к человеку.
Столь значительный и веский пробел в экспериментах Пастера не мог ускользнуть от взгляда сколько-нибудь компетентных критиков; так, например, Уфельман упоминает об этом в особом примечании; также и профессор д-р фон Фриш в статье своей, помещенной в №17 "Венского медицинского еженедельного журнала" (Wiener medicinische Wochenschrift) делает Пастеру тот же упрек.
Взглянем теперь на результаты, достигнутые лечением Пастера и переданные д-ром Уфельманом.
"До 12 апреля сего года (1886) было подвергнуто лечению всего-навсего 726 особ того и другого пола, не исключая детей, укушенных частью заведомо, частью сомнительно бешеными животными; в это число вошли и 38 больных из России, укушенных бешеными волками. Из 688 особ, укушенных частью заведомо, частью сомнительно бешеными собаками, умерла одна девочка, начавшая лечение на 37-й день после укушения. Из 38 укушенных бешеными волками умерло трое, а вслед за сим, как о том сообщали газеты, еще двое. На вопрос о том, имеет ли прививание положительно благоприятный успех, отвечать очень трудно, частью потому, что значительное число пользованных пострадало от животных лишь сомнительно бешеных, и невозможно с точностью определить цифру укушенных заведомо бешеными животными, хотя весьма вероятно, что число их все-таки довольно значительное; а частью еще и потому, что большая часть поступивших в институт Пастера тотчас после укушения, т.е. еще до начала прививок, обращалась к врачам, которые подвергали их прижиганию, — средство, имеющее по опыту значительную предохранительную силу. Затем следует взвесить еще и то обстоятельство, что у человека промежуточный от времени укушения и до появления болезни период (Incubationsperiode) часто бывает довольно продолжительным, ибо известны случаи — и мне самому пришлось наблюдать таковые, — в коих болезнь обнаружилась с лишком год спустя после укушения; опыты же Пастера произведены лишь в текущем (1886) году, а потому сомнение в успехе лечения по его способу весьма возможно, хотя с другой стороны беспристрастная оценка полученных результатов должна привести к заключению, что они не лишены вероятности успеха".
В конце своей статьи Уфельман, как бы подводя итог всем результатам, к коим привели эксперименты Пастера, говорит: "Пастеру бесспорно удалось получить яд бешенства высокой чистоты, ему удалось достигнуть произвольного усиления, ослабления, а равно и сохранения постоянства (однородности) первоначального яда, затем он посредством ряда систематических прививок яда восходящей степени силы достиг положительной неуязвимости животных не только в отношении к прививке яда сильнейшей степени, но и относительно укушения бешеными животными. Никто из познакомившихся с этими результатами не в состоянии оспаривать ни положительности их, ни значения их для науки; учреждение же институтов, подобных пастеровскому, во всяком случае, окажется предприятием преждевременным".
По отношению к мнениям и взглядам, коими был встречен способ Пастера у нас, можно сказать, что мы руководились увлечением и энтузиазмом, непригодными, если не впрямь вредными, в науке, что выразилось учреждением бактериологических станций; таким образом, мы в этом отношении опередили немцев, в отношении же сдержанности и осмотрительности остались далеко позади их.
О результатах, полученных у нас, после того, как наши медицинские умы с таким увлечением устремили свои взоры на Париж, эту Мекку гидрофобиков, говорить еще рано.
Печать отнеслась к этому вопросу частью с одобрением, частью же с сомнением, что дает полное право на наше заключение о преждевременности какого-либо вывода за отсутствием результатов сколько-нибудь положительных.
В заседании Московского хирургического общества 29-го октября 1886 г.10 д-р Гвоздев, ездивший в Париж для изучения способа лечения Пастера, сообщает статистические данные относительно успехов, достигнутых Пастером. Приводим их дословно:
"Всех больных у Пастера по 1 октября было 1583 человека. В виду того, что бешенство развивается в два (?) первые месяца после укушения, для точного определения того, сколько человек в действительности, из числа 1583, могут считаться предохраненными от водобоязни лечением Пастера, нужно вычесть из общего числа больных число укушенных после 1 августа (таких больных было 367 человек) и исключить лиц, укушенных не явно бешеными животными, а лишь подозрительными, т.е. такими, бешенство которых не было удостоверено ветеринарными врачами (таких больных было 243 человека), всего же следует исключить 610 человек. Таким образом, цифра, свидетельствующая о благоприятном исходе лечения, будет 973. Смертных случаев из общего числа 1583 человек было только 9, причем двух из них едва ли можно считать, так как один из умерших был доставлен на 44-й день, а одна женщина на 37-й после укушения, т.е. уже в периоде заболевания водобоязнью. Укушенных бешеными волками за все время у Пастера было 48 человек; из них умерло 7, т.е. 14,5%, тогда как по другим статистическим данным, как, напр., по сведениям Бруарделя, процент смертности укушенных бешеными волками прежде равнялся 67, а на основании данных, собранных Пастером, цифра эта доходит до 82%". Затем, в конце речи своей, д-р Гвоздев упоминает о больном, привезенном к Пастеру в первых числах октября из Манчестера. Молодой человек был укушен гидрофобиком, который, в свою очередь, был укушен бешеной кошкой один год и три месяца тому назад; у него болезнь появилась только теперь.
После этого на каком же основании д-р Гвоздев говорит так убедительно, что бешенство развивается в первые два месяца после укушения, и какова же после этого точность статистики? Оставим без внимания, что он противоречит сам себе и что из всех присутствующих в собрании никто на это не возражал, мало того, даже и не сделал замечания.
Взглянем теперь на условия развития бешенства у животных и у человека, собранные в различные времена довольно большим числом наблюдателей, заслуживающих полного доверия11.
1) Бешенство свойственно преимущественно собаке, волку, лисе, гиене, шакалу, барсуку, кошке, кунице, а затем и лошади, рогатому скоту, козе, овце, свинье, морской свинке, кролику, сайге и антилопе и заключается "в функциональном заболевании центральной нервной системы, без грубых анатомических изменений и отличается от других подобных же болезней своим продолжительным и чрезвычайно разнообразным периодом скрытого состояния" (стр. 450).
Инкубационный период у человека весьма различной продолжительности. По Гамильтону и Тамгейну (Thamhayn) инкубационный период
в 6% всех случаев равняется времени от 3—18 дней,
60% .............................. 18—60,
34% .............................. более 60;
менее 14 дней встречается очень редко, между тем как периоды от 3-х до 6-ти месяцев, напротив того, очень часты; периоды 2-х и более 2-х лет составляют явление весьма редкое, а такие, которые длились от 5,5 до 7 лет, даже до 10—12 лет, весьма сомнительны. Относительно пола выяснилось, что женщины менее мужчин восприимчивы; их заболевает всего 40%, тогда как мужчин заболевает 60%. Восприимчивость также меняется с возрастом, так из 195 бешеных по Thamhayn'у было:
в возрасте от 3—5 лет ............ 12
5—10 ............ 27
10—20 ............ 62
20—40 ............ 49
40—60 ............ 36
60 и более ............ 9
Инкубационный период у собак также различен. В большинстве случаев от 3 до 6 недель, периоды 6 и 8-дневные весьма редки. Гаубнер (Haubner) говорит, что в 83% случаев болезнь обнаруживается в течение 3 месяцев, в 1% случаев в течение 4 месяцев и позднее, самый длинный период 8 месяцев. У остальных домашних животных инкубационный период простирается до 2, 5, 7, 10 недель и даже до 9—15 месяцев.
2) Восприимчивость животных относительно яда весьма различна; так, например, из 30 собак Hertwig'а, частью привитых слюной бешеных животных, частью укушенных ими, заболело 11 (37%), между тем как 10 остались здоровыми. Рено (Renault) экспериментировал над 99 животными (собаками, лошадьми и овцами), которые были укушены при нем бешеными собаками; из них занемогло 67, остальные остались здоровыми. Юатт (Youatt) утверждает, что из трех укушенных собак бешеными же собаками заболевает 2. В Берлинской ветеринарной школе в течение 4 лет, от 1823 до 1827 года, из поступивших 137 собак, укушенных бешеными, умерло всего 6. По неизвестным до сих пор причинам заражение даже при самых благоприятных условиях совершается не всегда; так, знаменитый моська Hertwig'а в течение 3 лет подвергался 9 прививкам — безуспешным.
3) Признаки, которые сопутствуют болезни, до такой степени непостоянны, что нет возможности представить картину болезни, сколько-нибудь отчетливую и определенную, тут все зависит от породы, возраста, пола, темперамента, степени питания животного, так что нет и двух случаев, — как говорит Hertwig , — равных между собой. Понятно, что при таких условиях возникает затруднение, когда надлежит определить, действительно ли в данном случае животное бешеное или лишь подозрительное, ибо признаки, коими руководятся народ и неврачи, а во многих случаях и врачи, и ветеринары, не имеют никакого значения, исключая разве того, чтобы запутать еще более. Боллингер (l. c.) говорит: "Ложные понятия и воззрения, получившие гражданство в глазах неврачей и врачей, господствуют ныне так же точно, как и 2000 лет тому назад. Что они вполне заслуживают названия предрассудков, доказывается господствующими и ныне еще понятиями о бешенстве, почерпнутыми из описаний древних авторов; так, полагают и ныне еще, что красные глаза, пена рта, вяло висящий хвост, далеко высунутый язык принадлежат к отличительным признакам собачьего бешенства".
Греве (Greve) — наблюдатель весьма отчетливый — полагает, что из 20 собак, объявленных бешеными, едва ли действительно бешены 2 или 3. Фабер доказал, что из 862 собак, поступивших в Венскую ветеринарную школу и объявленных бешеными, в течение 4 лет от 1826 до 1830 г., оказалось действительно бешеными 31. Не доказывает ли это, до какой степени легко ошибиться, и до какой степени трудна диагностика?
"При трудности, — говорит Боллингер, — дать заключение на основании результатов вскрытия, вообще отрицательных, для постановки анатомического диагноза должны быть приняты в соображение и явления прижизненные. Если же, как это часто бывает, прижизненные явления не наблюдались или же наблюдались людьми неопытными, то, по совету Брукмюллера, который мы вполне разделяем, следует каждую собаку, желудок которой содержит в себе нормальные пищевые остатки и в тонкой кишке которой содержится пищевая кашица (chymus), считать вне всяких подозрений. Но если слизистая оболочка пасти, гортани и входа в глотку гиперемирована, желудок содержит в себе непереваримые, посторонние тела, а его слизистая оболочка усеяна геморрагическими ссадинами, то этим подозрение в бешенстве подтверждается" (стр. 477).
4) Форма появления болезни также бывает различная; на основании результатов, полученных путем эксперимента, выяснилось, что последствия однородной заразы являются в двух формах, в форме так называемого бурного бешенства (Toll-wuth) и бешенства тихого, или меланхолического (Stille-Wuth). Эта последняя форма составляет от 15 до 20% всех случаев заболеваний. Взвесив все выше вкратце изложенное, нельзя не сознаться в том, что болезнь, относительно появления ее, представляет разнообразие, зависящее от огромного количества условий, и это, по нашему мнению, рождает труднопреодолимые терапевтические препятствия. При всем том, следует обратить особенное внимание еще и на то обстоятельство, что уже у животных, находящихся в сравнении с человеком на степени менее развитой, менее совершенной, индивидуальность и все ее обусловливающее играет весьма важную роль. Симптоматология болезни у человека столь же разнообразна; ограничимся указанием лишь на некоторые признаки, ибо подробное описание болезни не согласно ни с целью, ни с объемом нашего реферата. У собак водобоязни нет; исключительно и лишь весьма редко у них являются судороги зева при попытках глотать воду, так что название болезни, в сущности, не соответствует признакам ее. У человека же, наоборот, отвращение от жидкостей, а затем и окончательная невозможность глотать, служит, при сбивчивости остальных признаков, главным руководителем в диагностике (Боллингер, l. c.); иные же больные в состоянии глотать без препятствия значительное количество жидкости, что издревле считается знаком близкой смерти. Следует еще указать на болезни из области психозов (Lyssophobia, Hydrophobia imaginaria, бешенство мнимое) и затем на некоторые страдания спинного мозга, сопутствуемые признаками, свойственными водобоязни (Hysteria, Monomania, Epilepsia, Tetanus), как на обстоятельства крайней важности, особенно при отсутствии положительных анамнестических данных.
При оценке метода Пастера, который является и целительным, и предохранительным, следует обратить внимание и на восприимчивость к яду, которая ни одинаковой, ни равной быть не может. Вот некоторые данные, показывающие наглядно, что не все укушенные заведомо бешеным животным заражаются.
По статистике, составленной Tardieu, Thambay и Bouley, из 855 людей, укушенных заведомо бешеными животными, погибло 299, т.е. круглым числом 35%, если же считать и укушенных лишь подозрительными животными, то процент смертности становится еще благоприятнее, а именно: на 1362 случая укушения — 105 с исходом смертельным, т.е. 7,70%, или около 8% (Bollinger).
Прижигание ран как средство предохранительное играет также не последнюю роль в этой болезни, а потому на процент заболевания и смертности имеет большое влияние. По данным, собранным Булеем, из 200 особ, укушенных заведомо бешеными животными, 134-м было сделано прижигание ран; из них не заболело 92 (69%), умерло же 42 (31%). У остальных, не подвергнутых прижиганию, процент смертности составляет 84%.
Уфельман в докладе своем обращает на это обстоятельство должное внимание, тогда как д-р Гвоздев и не упоминает о нем.
На вопрос, какое же после всего этого наше мнение о способе лечения, наделавшем так много шума, мы позволим себе предпослать нашему ответу следующие положения, обусловливающие смысл нашего мнения.
Предмет приложения знаний, собранных на обширном поле коллективной науки — медицины, — это особа, отдельный человек или животное — individuum . Так как нигде во всей обширной природе равенства не существует — равенство есть отвлеченное математическое понятие, — а есть одно только подобие, то различие между взаимным подобием личностей становится главным предметом изучения для целесообразного и успешного приложения медицинских знаний. Из этого следует, что болезней по наименованию и по той картине, которую рисует частная патология, в сущности, в природе нет; это идеал, служащий руководящей нитью для диагностики. Если все это не подлежит сомнению, то не может также подлежать сомнению отсутствие в природе лечебного средства, соответствующего всем отдельным особам, одержимым каким-либо патологическим процессом, поименованным в патологии тифом, воспалением легких, мозга и т.д., и т.д. На этом основании мы думаем, что яд собачьего бешенства, добытый Пастером, имеет вероятность стать со временем и целительным, и предохранительным средством в извес тных случаях гидрофобии, но отнюдь не во всех; мы говорим "со временем", ибо надлежит еще пополнить патогенетические эксперименты и собрать достаточное количество практических наблюдений, могущих дать право на положительное окончательное суждение.
Для наглядного убеждения во всем высказанном нами мы попросим всех, могущих обвинить нас в односторонности или пристрастии, вспомнить историю вакцинации. 14 мая 1886 г. минуло ровно 90 лет с тех пор, как Дженнер привил впервые коровью оспу малютке Джемсу-Филиппу (James Philipp)12: натуральная оспа, привитая ему же по окончании всего процесса предварительно привитой вакцины, не принялась, — и весь мир, узнавший о таком великом открытии, восторжествовал, правительства законодательным порядком установили обязательную вакцинацию, а теперь в Англии — отечестве Дженнера — составляются митинги для освобождения от наложенного законом ига. Почему же? Потому что предохранительная сила вакцинации оказалась несомненно мнимой. Как бы в недалеком будущем не готовилась такая же участь способу Пастера?
Иметь сомнения и относиться скептически к выводам, сделанным из опытов, по виду даже самых положительных, никем возбраняемо быть не может и не должно, тем более в науке, поставившей себе в задачу сохранение высшего земного блага человека, — здоровья.
Примечания
1. Joannia Baptista Van Helmont. Opera omnia. Frankfurt. 1682. pag. 158-159. Natura contrariorum nescia. 12, 13, 14, 15.
2. Hygea, Zeitschrift für Heilkunde redigirt von D-r L. Griesselich. 1838. Bd. VII. pag. 17.
3. Georg Baldivius Bemerkungen über die Pest. 1801. Hygea, Bd. IX, pag. 511—12.
4. В примечании к этой статье.
5. Hygea, Bd. VII, pag. 17.
6. Гомеопатический вестник 1884, стр. 225 и след.
7. Hygea, Bd. IV. pag. 567 и Rapou. Histoire de la doctrine médicale homoeopathique. T. II. pag. 200 и 201.
8. Aufförderung zu isopathischen Experimenten mit dem Wuthgift. Hygea. Bd. XII. 1840. pag. 448 и след.
9. Berliner klinische Wochenschrift, Organ für praktische Ärzte. Dreiundzwanzigster Jahrgang. №22. 31 Mai 1886. pag. 355 и след.
10. Московские ведомости 12 ноября 1886 г., №513.
11. Цимссен. Руководство к частной патологии и терапии. Том III. Собачье бешенство Боллингера, стр. 448—509.
12. Здесь у автора ошибка: настоящее имя ребенка было Джеймс Фиппс (James Phipps) – А. К.
2 горен:
то, что прививки СОВСЕМ не помогают - это пиздёж.
от чего они помогают? но вообще радует, что ты признаешь уже хотя бы не абсолютную эффективность прививок.=)))
таких экспериментов проводится дохуя, каждая новая вакцина ведь сначала тестируется на животных.
МАКАРЫЧ, АУУУ!!!! 
Но вот то, как умирают от коклюша или столбняка - видел, и это далеко не самая приятная смерть...
а вот тут хотелось бы поподробнее. привитыми ли были эти люди? какие условия обитания у них были? каков был у них иммунитет до заражения? как их пытались вылечить?
