ЕДИНЫЙ ФОРУМ АНАРХИСТОВ

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.

Вы здесь » ЕДИНЫЙ ФОРУМ АНАРХИСТОВ » История » Гражданская война в Испании 1936-1939гг.

Гражданская война в Испании 1936-1939гг.

Страница: 1

Сообщений 1 страница 7 из 7

1

  • Автор: Кащей
  • Ни рыба, ни мясо :(
  • Кащей
  • Откуда: планета Земля
  • Зарегистрирован: 2006-05-09
  • Приглашений: 0
  • Сообщений: 2803
  • Уважение: [+0/-0]
  • Позитив: [+0/-0]
  • Провел на форуме:
    Не определено
  • Последний визит:
    2006-11-05 21:15:46

Юрий Назаренко

К 65летию июльских боев в Испании

“Республика могла своими силами подавить мятеж, если бы не вмешательство Гитлера и Муссолини” (1) - это первая из многочисленных цитат, которыми пестрят сталинистские книги, статьи, учебники, пишущие о гражданской войне в Испании, которая мне попалась на глаза. В этой своей оценке они едины. И эту оценку разделяют многие из тех современных активистов рабочего движения, которых порой и к сталинистам (во всяком случае, напрямую – как, например, автора цитаты) не отнесешь. В качестве “доказательства” они говорят о том, как восставшие рабочие, интеллигенты и т.д. подавили мятеж во многих городах страны, поставив мятежников в весьма непростое положение.

Последнее абсолютно верно, как верно и то, что из этого положения мятежникам в немалой степени помог выбраться немецкий и итальянский фашизм. Другой вопрос, а при чем здесь республика? Вопрос не праздный, поскольку восстание испанских трудящихся не имеет никакого отношения к способностям республики “подавить мятеж”.

Несмотря на многократные предупреждения, правительство республики всячески отвергало возможность мятежа. Когда же 17 июля (на полдня раньше срока) началось восстание в Мелилье (Испанское Марокко), оно не приняло никаких серьезных мер. Ряд очевидцев (среди них один из лидеров социалистов И. Прието) свидетельствуют, что первой реакцией председателя правительства Касареса Кироги на восстание в Марокко вечером 17 июля были слова: “Они восстали? Очень хорошо, тогда я иду спать”. (2) Утром 18 июля, когда мятежники оказались хозяевами положения уже на территории всего Марокко, правительство провозгласило по радио Мадрида: “Правительство заявляет, что движение ограниченно некоторыми районами Протектората, и что никто, абсолютно никто на территории полуострова не присоединился к столь абсурдному предприятию”. (3)

В это время “абсурдное предприятие” распространялось на всю Андалусию. Но на не в первый раз прозвучавшее требование рабочих организаций раздать оружие народу последовало не менее оптимистичное, чем утреннее радиообращение правительства в 15 часов: “Действий правительства будет достаточно для восстановления порядка”. (4) Новый отказ на требование, от имени Всеобщего союза трудящихся, Ларго Кабальеро о раздаче оружия прозвучал вечером. Тогда же прозвучало совместное обращение коммунистической и социалистической партий: “Момент трудный, но небезнадежный. Правительство уверенно, что обладает достаточными средствами для того, чтобы подавить эту преступную попытку. На случай, если эти средства окажутся недостаточными, Республика имеет торжественное обещание Народного Фронта. Он готов вмешаться в борьбу, начиная с того момента, когда его попросят о помощи. Правительство командует, Народный фронт слушается”. (5)

Но обстановка развивалась независимо и от правительства и от НФ. Вечером СНТ и УГТ объявляют о начале всеобщей забастовки. Мятеж к этому времени охватил практически всю Испанию. В 4 часа утра 19 июля, когда страна приготовилась к решающей схватке, правительство Касареса Кироги подает в отставку. Следующий шаг Республики был классическим. Было сформировано правительство во главе с Мартинесом Баррио. В его состав вошли только республиканцы. Более того, в него вошел также представитель правых республиканцев, не вошедших в Народный фронт, Санчес Роман. В тот самый момент, когда судьба республики висела на волоске, когда вопрос кто кого должен был разрешиться в считанные часы открытых боев, республиканцы (самые что ни на есть левые!) рассчитывали спасти положение, найдя компромисс с мятежниками организовав “поправение” кабинета.

Представители различных лагерей свидетельствуют о попытках правительства Республики спасти положение путем компромисса, по крайней мере, с частью мятежников. Согласно Ларго Кабальеро Мартинес Баррио передал ему содержание своего телефонного разговора с генералом Молой. На предложение стать военным министром, генерал ответил: “Если бы мы с вами пришли к соглашению, мы оба предали бы наши идеалы и наших людей. … То, что вы предлагаете отныне невозможно. Памплона полна карлистов, С моего балкона я вижу лишь красные береты. Все готовы сражаться”. (6) Характерно как (!) отвергает это сам Мартинес Баррио: “Ни в какой момент мы не искали поддержки мятежников. Мы верили, что они, перед лицом этого политического изменения, в свою очередь изменили бы позицию”. (7) В ответ на создание более правого правительства республиканцы ждали смягчения позиции мятежников! Ничего себе опровержение!

В своем выступлении по радио, посвященном первой годовщине начала мятежа Франко заявит, что Мартинес Баррио хотел “сформировать министерство, которое должно было признать правоту армии, восстановить порядок и добиться вывода войск”. По его мнению, это министерство “было предано преступными ордами, которые вооружили его предшественники”. (8)

Так или иначе, этот кабинет продержался недолго. “Готовы сражаться” были не только карлисты Памплоны. На бой поднялась вся страна. Против надвигающейся социальной революции поднялась почти вся буржуазно-помещичья, клерикальная и милитаристская Испания. Противостоять ей могли лишь вооруженные трудящиеся массы. Но республика не хотела их вооружать. Она боялась революции. Она ее получила. Новости о мятеже, о кровавых репрессиях против всех левых сил, и в первую очередь против рабочих партий и профсоюзов, быстро распространялись по стране. Сотни тысяч демонстрантов вышли на улицы Мадрида и других городов, требуя оружия. Без выполнения этого требования лидер профсоюза УГТ (в русской транскрипции ВСТ – Всеобщий союз трудящихся) Ларго Кабальеро отказался поддержать кабинет.

Республика в лице своего правительства осталось ни с чем. Она была не нужна старой Испании, поскольку не могла открыто встать на сторону военных и подавить нарастающее движение рабочего класса. Потому мятежники расстреливали их вместе с революционерами. Не нужна она была и трудящимся, поскольку только и думала о том, как бы договориться за их спиной и за их счет. Как заявил Мартинес Баррио его правительство “умерло от рук социалистов Кабальеро и коммунистов”. (9) В этот момент республиканские вожди поняли, что им просто не спасти свою шкуру, если они не отдадут оружие рабочим. Поскольку Мартинес Баррио отказывался сделать это, правительство возглавил Хосе Хираль.

С этого момента правительство уже совершенно не контролировало ситуацию. Практически везде сопротивление мятежу возглавили рабочие партии и организации. Республика не организовывала этот процесс! В тех городах, где трудящиеся еще надеялись на правительство НФ, время было упущено, запоздалые вспышки сопротивления были безжалостно подавлены мятежниками. Но там, где они брали инициативу на себя, успех как правило был на их стороне. Правительство могло довольствоваться заявлением того или иного генерала о верности конституции – через несколько часов этот “верный” генерал провозглашал военное положение и расстреливал всех активных противников мятежа. Трудящиеся не верили как генералам, так, в конечном счете, и республике. Поэтому там, где они имели хоть какое-то время на размышление после начала мятежа и где имелись более или менее сильные организации революционного направления, прежде всего СНТ, ПОУМ и левые социалисты, были предприняты немедленные меры по организации рабочих отрядов, доставку имеющегося оружия, пропагандистская работа в воинских частях (не слишком удачная, но, тем не менее, замедлившая развитие мятежа).

Когда же республиканские власти, раздавленные выступлением военных с одной стороны и начинающейся рабочей революцией с другой, вынуждены были отдать рабочим оружие, страна оказалась в ситуации, когда враждующими сторонами конфликта оказалась буржуазно-помещичья реакция и пролетариат. Республики среди этих сторон не было! Она просто рухнула. Исход борьбы определялся полностью и исключительно решительностью и организованностью этих двух противников, для которых республика была лишь препятствием, мешающим открытой схватке.

Бессмысленны все разговоры о каком-то народном выступлении против фашистского (примем здесь этот термин при всей его неточности) мятежа. Достаточно посмотреть на те организации, которые взяли на себя инициативу сопротивления, и которые осуществляли фактическую власть первые несколько дней после 19 июля. УГТ, возглавляемое левым социалистом Ларго Кабальеро, который (во всяком случае на словах) с 1934г. перешел на радикальные революционные позиции; СНТ, анархистский профсоюз, в котором решающее влияние приобрели представители ФАИ (Федерации анархистов Иберии), стоявшие на позиции немедленной либертарной революции; ПОУМ, коммунистическая организация, оппозиционная официальному сталинистскому “коммунизму” и занимавшая позицию, промежуточную между сталинизмом и троцкизмом, выступавшим за революционную тактику большевистского образца, но слишком малочисленного, чтобы оказывать влияние на события; левое крыло соцпартии во главе с тем же Ларго Кабальеро. Руководство КПИ хотя и выступало с постоянными предупреждениями насчет возможного заговора, не решалось проявлять инициативу наперекор правительству Народного фронта – после VII Конгресса Коминтерна официальный курс провозглашал, что первой задачей является защита демократии против фашизма, а не революции. По мере того, как революция входила в противоречие с буржуазной демократией, такая политика все больше становилась враждебной революции. Но рядовые коммунисты включились в борьбу немедленно.

В ходе этих сражений стали формироваться и органы руководства борьбой, ставшие в определенном роде органами власти, особенно в эти дни, когда республиканское руководство спряталось в ожидании исхода схватки. 

Органы власти пришли с улицы, с заводов или из тех же рабочих организаций. Их создание вытекало из непосредственных задач революции, прежде всего из необходимости добить врага в своем городе и освободить от него соседние города и деревни. В течение нескольких дней республиканская часть Испании сделалась страной комитетов, заводских, местных, региональных, сельских. Это были рабочие комитеты, комитеты народные, военные, обороны, исполнительные, революционные, антифашистские, общественного спасения и т.д. Они опирались на вооруженных рабочих, студентов, партийных и профсоюзных активистов. Это была единственная реальная вооруженная сила, противостоящая мятежу. Из них, по милицейскому образцу, начала формироваться революционная армия, революционные колонны, направлявшиеся на освобождение от фашистов соседних городов и деревень. Отдельные отряды республиканской армии, штурмовой гвардии и т.д., не поддержавшие мятеж, просто вливались в этот революционный поток, полностью теряя связь со старым командованием, становясь частью милиции.

Хесус Эрнандес, один из лидеров Испанской компартии писал: “Комитет был своего рода неясной, малопонятной, неосязаемой властью, без определенных функций и четко выраженного авторитета, но который осуществлял путем безжалостной диктатуры неоспоримую власть как настоящее правительство”. (10)

Состав комитетов определялся самым разным способом. От непосредственных выборов участниками боев до назначения партиями и профсоюзами своих представителей. В некоторых случаях это происходило путем расширения местных комитетов НФ. Наиболее радикальную форму приняли комитеты (комитеты антифашистской милиции) в Каталонии. Когда лидеры восстания, в котором ведущая роль принадлежала анархистам, после окончания боев пришли к президенту Каталонии Компанису, тому ничего не оставалось, как сказать: “Вы хозяева города и Каталонии, потому что только вы одни победили фашистских солдат… Вы победили и сейчас все в вашей власти. Если вы не нуждаетесь во мне, если вы не хотите видеть меня в качестве президента, скажите мне это, и я стану простым солдатом в антифашистской борьбе”. (11)

В других районах ситуация могла быть менее радикальной, но и здесь восставшие имели возможность стать единственной реальной властью. И здесь они и их организации организовали подавление мятежа, осуществили массовый террор против реакционного офицерства, членов правых организаций, священнослужителей (опять по всей Испании запылали церкви), захватили многочисленные промышленные предприятия, взяв их под свой полный контроль, конфисковали церковное имущество, ставшее финансовой основой работы многих организаций, захватили многочисленные административные здания и помещения правых организаций, также перешедшие под контроль рабочих организаций и т.д. Даже в Мадриде, где власть правительства ощущалась сильней, чем в других районах, связь с остальной страной оно могло поддерживать лишь благодаря доброй воле рабочих-связистов из УГТ.

Но Испания комитетов не стала новой советской республикой. Руководство рабочих организаций отдало власть республиканскому правительству, используя свой авторитет для восстановления их власти или просто отказываясь от власти из “идейных” соображений. Хотя имело все возможности установить рабочую власть. Анархистский лидер Абад де Сантильян, ставший позже членом каталонского правительства писал по этому поводу: “Мы могли быть единственными, навязать нашу абсолютную волю, провозгласить недействительным Хенералите (правительство Каталонии – прим. авт.) и установить на ее месте настоящую власть народа, но мы не верили в диктатуру, когда она осуществлялась против нас, и мы не пожелали бы ее, когда могли бы осуществить ее сами в ущерб другим”. (12) Опять, такое они уже делали в ходе революции 1873г., анархисты, под тем предлогом, что они против всякой политической власти, отдавали власть республиканской буржуазии. Как и в предыдущем веке они будут затем участвовать в составе этой буржуазной власти. А значит, им  придется вместе с ней участвовать в диктатуре против рабочих.

Анархисты, имевшие в этот момент наиболее сильные позиции среди рабочего класса Испании, и выпустившие позже много справедливых стрел против сталинистов (совершенно, правда, безосновательно отождествляя их с марксизмом), забывают, что прежде чем сталинизм нанес свой смертельный удар испанской революции, она была предана анархистским руководством. Последнее выступило с тем же принципом, который так активно будет затем использовать КПИ. Так региональный комитет в Каталонии в своем заявлении провозглашал: “Нет либертарного коммунизма, сначала раздавим мятеж”. (13)

Таким образом, в Испании, как и в послефевральской России установилось двоевластие: при реальной власти рабочих комитетов, руководство рабочих организаций начало процесс возвращения власти республиканской буржуазии. Несчастьем Испании была сильная раздробленность рабочего движения, отсюда такой разнобой в создании комитетов, отсюда и невозможность автоматического формирования на их основе общеиспанского представительного органа типа съезда советов. Но еще большей бедой оказалось отсутствие партии, которая бы выдвинула подобный лозунг и отстаивала его со всей решительностью и последовательностью, как и лозунг пролетарской революции, которая и передала бы полную власть в стране этому представительству.

Заявления о способности республики победить фашизм являются такой же ложью, как и сказки о “передовом, антифашистском” характере испанской демократии. Наиболее капитальный учебник “советского” времени пишет на эту тему: “В 1936-1939гг. испанские республиканцы вышли на передовые рубежи борьбы с международным фашизмом”. (14)

Свидетель этих событий, Американский журналист Барнет Боллотен, так начинает посвященную им свою книгу “Великий обман”: “Хотя вслед за вспышкой испанской гражданской войны в июле 1936г. в антифашистской зоне последовала обширная социальная революция – в некоторых аспектах более глубокая, чем на своих первых этапах большевистская революция – миллионы образованных людей, живших вне Испании, находились в полном неведении не только о ее глубине и значении, но даже о ее существовании, благодаря политике двуличия и фальсификации, не имеющим примера в истории”. (15)

Рассказы о “передовой” испанской демократии и ее способности бороться с фашизмом и были тем “великим обманом”, который был нужен сталинизму для локализации, а затем и уничтожении испанской революции и мирового революционного процесса. Только революция могла справиться с фашизмом, июльские бои показали это явно. Московское руководство не только своей пропагандой, но и военной помощью (в конечном итоге, недостаточной) воскресило, и какое-то время поддерживала обман насчет способностей республики. Этого хватило, чтобы добить революцию, но было недостаточно, чтобы спасти республику.

 

1)      Е. Куклина “Послесловие к публикации”, “Политпросвет”, выпуск 3, стр. 24, Челябинск, сентябрь 1997.

2)      P. Broué, E. Temime “La revolution et la guerre d’Espagne”, Les Éditions de Minuit, Paris 1995 (1-ère edition: 1961), p. 82.

3)      Ibid., p. 83-84.

4)      Ibid., p. 84.

5)      Ibidem.

6)      Hugh Thomas “La guerre d’Espagne”, Éditions Robert Laffont, S.A., Paris, 1985, p. 182.

7)      P. Broué, E. Temime, p. 85.

8)      Ibid., p. 86.

9)      Ibid., p. 85.

10)   Ibid., p. 112.

11)   Ibidem.

12)   Ibid., p. 113.

13)   Ibidem.

14)   “Испания 1918-1972”, Исторический очерк, под ред. И.М. Майского, “Наука”, М., 1975, стр. 4.

15)   Burnett Bolloten “Il grande inganno”, Volpe, Roma, 1966, p. 11.

http://goscap.narod.ru/luglio.html

0

2

  • Автор: ATTILA
  • Members
  • ATTILA
  • Зарегистрирован: 2006-06-12
  • Приглашений: 0
  • Сообщений: 307
  • Уважение: [+0/-0]
  • Позитив: [+0/-0]
  • Провел на форуме:
    Не определено
  • Последний визит:
    2008-02-10 11:56:54

Молодец, Кащей, сам думал такую тему замутить.
В общем статья правильная, но всё-таки участие итальянцев недооценивать нельзя...

0

3

  • Автор: Кащей
  • Ни рыба, ни мясо :(
  • Кащей
  • Откуда: планета Земля
  • Зарегистрирован: 2006-05-09
  • Приглашений: 0
  • Сообщений: 2803
  • Уважение: [+0/-0]
  • Позитив: [+0/-0]
  • Провел на форуме:
    Не определено
  • Последний визит:
    2006-11-05 21:15:46

2 Атилла, надеюсь ты заметил, что статья не моя?

Я считаю, что итальянские самолеты - это одна из основных причин победы Франко.

0

4

  • Автор: ATTILA
  • Members
  • ATTILA
  • Зарегистрирован: 2006-06-12
  • Приглашений: 0
  • Сообщений: 307
  • Уважение: [+0/-0]
  • Позитив: [+0/-0]
  • Провел на форуме:
    Не определено
  • Последний визит:
    2008-02-10 11:56:54

Дык, может ты - Юрий Назаренко? :D

0

5

  • Автор: Кащей
  • Ни рыба, ни мясо :(
  • Кащей
  • Откуда: планета Земля
  • Зарегистрирован: 2006-05-09
  • Приглашений: 0
  • Сообщений: 2803
  • Уважение: [+0/-0]
  • Позитив: [+0/-0]
  • Провел на форуме:
    Не определено
  • Последний визит:
    2006-11-05 21:15:46

И правда :blink:

0

6

  • Автор: Кащей
  • Ни рыба, ни мясо :(
  • Кащей
  • Откуда: планета Земля
  • Зарегистрирован: 2006-05-09
  • Приглашений: 0
  • Сообщений: 2803
  • Уважение: [+0/-0]
  • Позитив: [+0/-0]
  • Провел на форуме:
    Не определено
  • Последний визит:
    2006-11-05 21:15:46

ИСПАНСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И ПРЕДАТЕЛЬСТВО СТАЛИНИЗМА
(продолжение)

предыдущая
глава

Часть 1
(продолжение)

Анархисты

Как раз в этот момент испанская революция подходила к своему кульминационному моменту, и анархисты имели прекрасную возможность продемонстрировать правильность и эффективность своих подходов. Рабочий класс дорого заплатил за эту демонстрацию.

9 февраля 1873 г. отрекся от престола король Амедей, и через три дня кортесы провозгласили республику. Захваченные врасплох вожди испанских анархистов, не имея ни четкого понимания классовых интересов рабочих, ни исторически и научно выверенных стратегии и тактики их борьбы, продемонстрировали весь традиционный набор метаний, который начинается ультрареволюционными фразами и заканчивается подчинением пролетариата той или иной фракции буржуазии.

Вначале они сели в лужу в вопросе о выборах в кортесы. Анархистская доктрина запрещает участие во всякой политической борьбе, тем более, в парламентской, и ее приверженцы не раз обвиняли марксистов в карьеризме за участие в выборах. Анархисты как организация не участвовали в них, членам их (!) Интернационала было разрешено действовать по своему усмотрению. В итоге в кортесах не оказалось ни одного представителя революционных пролетарских организаций, а голоса рабочих были отданы буржуазным республиканцам. И это в условиях огромной популярности, которой пользовался в то время Интернационал в Испании!

Тогда бакунисты стали проповедовать всеобщую стачку. В это время президентом республики стал представитель федералистов Пи-и-Маргаль, единственный социалист из республиканцев, переводчик Прудона на испанский язык. Желая получить поддержку рабочих, он предложил широкую программу социальных преобразований. Но поскольку получалось, что инициатива этих преобразований исходит от “государства”, бакунисты предпочли союз с непримиримыми республиканцами – “интрансижентами”, которые о подобных преобразованиях и не помышляли, но были недовольны тем, что кортесы затягивали федерализацию Испании и решили взять инициативу на себя, начав кантональные восстания. Восстания имели бы шанс на успех, если бы носили наступательный характер и проводились бы согласованно.

Интрансиженты, однако, действовали вполне в духе Альянса, поднимая восстания в отдельных городах независимо от других, и дожидаясь затем, когда подойдут правительственные войска и без больших усилий их разгонят. Для бакунистов это логично. Сам Бакунин еще в сентябре 1870 г. в “Письмах к французу”1 заявлял, “что единственное средство изгнать путем революционной войны пруссаков из Франции заключается в том, чтобы уничтожить всякое централизованное руководство и представить каждому городу, каждой деревне, каждой общине вести войну на собственный риск”2. При этом следует отметить, что интрансиженты проявили куда больше инициативы, чем анархисты, чья всеобщая забастовка фактически провалилась. Постоянные враги всякого государства, члены Альянса участвовали в создании множества маленьких государств по всей Испании, входя в созданные интрансижентами местные правительства и занимая там второстепенные посты. Так уже в период своего становления испанский анархизм репетировал свой 1936 год: отказываясь от борьбы за диктатуру пролетариата, т.е. от создания рабочего государства под предлогом своей антигосударственности, они вынуждены были отдавать власть буржуазным республиканцам, а затем вступали в их буржуазные правительства. Наконец, если в ходе самого восстания республиканцы отказывались от проведения каких-либо преобразований в интересах рабочих, даже если анархисты решались этого потребовать, то после его поражения они сваливали вину за все действительные и мнимые преступления на Интернационал, ведь бакунисты действовали под его вывеской.

В отдельных небольших городах, таких, как Алькой и Санлукар-де-Баррамеда анархисты оказались без политических конкурентов, организовали всеобщую забастовку и, захватив власть, стали “хозяевами положения”. Вынужденные силой обстоятельств организовать здесь революционную власть, они не решились ее толком применить, чтобы не дать повод считать их властные, по сути, структуры “государственными”. В результате оба города были взяты без боя правительственными войсками. В Алькое – в обмен на обещание амнистии. И здесь, на практике, они лишь повторили деяния Бакунина, который в том же сентябре 1870 г. во Франции, в Лионе, “возглавил” восстание, громогласно “отменил государство”, но тут же был изгнан из городской ратуши группой национальных гвардейцев (вполне реальных представителей “отмененного государства”), ибо не захотел даже выставить перед ней охрану, считая это политическим актом.

Последствия были самыми негативными. Отдельные рабочие, как и отдельные секции, покидали анархистский Интернационал. В то же время трудящиеся в большинстве своем не разбирались в различиях между двумя осколками Интернационала, и сторонникам Маркса приходилось расплачиваться за чужие ошибки. Утрата авторитета среди рабочих усугублялась начавшимся полицейским террором. Ф. Энгельс так заканчивает посвященную этим событиям статью “Бакунисты за работой”:

“… вследствие этого может быть на целые годы стала невозможной новая организация Интернационала среди испанского пролетариата. 5. Одним словом, бакунисты дали нам в Испании неподражаемый образчик того, как не следует делать революцию”3.

Организации как действительного, так и бакунинского Интернационала либо распались, либо ушли в подполье. Было бы уместно по отношению к описанным событиям повторить слова, сказанные Бакунину годом раньше на страницах цюрихской “Tagwacht”4: “Если Вы не являетесь платным агентом, то, во всяком случае, ясно одно, что никакой платный агент не смог бы причинить больше вреда, чем причинили его Вы”5.

* * *

Экономическое развитие и социальные противоречия брали свое. Потребности рабочего класса требовали организации. Стали возникать профсоюзы, пусть пока не политизированные. Но постепенно начали возрождаться и политические организации и, прежде всего, анархистские. Репрессиям, в первую очередь, подверглись города, но “Идея”, как именовали анархизм его приверженцы, пустила прочные корни в деревнях Андалузии и Каталонии, которые были к тому же главными поставщиками новых отрядов рабочих на текстильные фабрики Барселоны. В 1880г. в Андалузии было 30 тыс. анархистов, в Каталонии – 13 тыс6. Анархизм распространялся как новая религия. Его приверженцы учили крестьян читать и давали им брошюры Бакунина и Прудона. Воодушевленные их идеями анархисты и находящиеся под их влиянием крестьяне, рабочие или студенты мечтали воплотить их в жизнь. Начались десятилетия анархистского террора.

В сентябре 1881г. вместо действовавших в подполье осколков Региональной федерации была создана новая организация – Федерация трудящихся Испанской области (Federacion de Trabajadores de la Region Espanola), объединившая около 50 тыс. человек7. Это произошло на ее I Конгрессе в Барселоне. Ее цели были определены в выпущенном ею манифесте: “Наша организация – чисто экономическая, она отличается от всех и противоположна всем политическим буржуазным и рабочим партиям. Эти партии для захвата политической власти, мы же объединяемся для того, чтобы свести существующие юридические и государственные формы к простым экономическим функциям, чтобы заместить их свободной федерацией свободных союзов свободных производителей. Из предыдущего понятно, что мы противники всякой парламентской политики и решительные сторонники экономической борьбы и разрушения всех привилегий и всех монополий – этой несправедливости в организации современного общества”.8

В следующем 1882г. был создан и “Союз сельских рабочих Испании”, также возглавляемый анархистами. Как утверждалось на его учредительном конгрессе, он объединял 21 тыс. человек.9

Внутри новой Федерации практически сразу начались раздоры между сторонниками тактики “анархистского просвещения масс” и сторонниками индивидуального террора. В 1888 г. на своем последнем конгрессе Федерация распалась. Сторонники “пропаганды действием”, т.е. актов террора, саботажа, отдельных восстаний, стычек с полицией и т.д. – объединились в Анархистскую организацию Испанской области. Анархисты “просветительского” толка (их еще называли “коллективистами”), сохранили местные организации и занимались изданием газет и журналов, пропагандирующих анархистские взгляды в самых различных областях – от экономики до литературы, науки и морали.

В 1882-83 гг. состоялось несколько судебных процессов по делу террористической организации “Черная рука”. Анархисты отвергали не только свое участие в ее действиях, но и сам факт ее существования, обвиняя власти в судебном подлоге. Тем не менее, шесть обвиняемых были приговорены к смертной казни, а около 300 человек – к различным срокам заключения. После этих процессов анархистское движение пережило некоторый спад.

Толчком к его новому подъему послужили события в городке Херес-де-ла-Фронтера. В январе 1892 г. около 4 тыс. батраков из окрестных селений, вооруженных серпами и с криками “Да здравствует Анархия!”, вошли в город с целью освободить заключенных по делу “Черной руки”. Было убито несколько коммерсантов, которых восставшие посчитали слишком алчными. Восстание было подавлено через несколько часов подоспевшими подразделениями национальной гвардии. Вслед за этим начались террористические акты в различных городах страны. Так в 1893 г. было совершено покушение на генерал-капитана Мартинеса Кампоса. Подозреваемый в нападении был казнен. Актом мести за это послужил взрыв бомбы в оперном театре Барселоны, в результате которого погиб 21 человек. Там же в июне 1896 г. была брошена бомба в религиозную процессию, проходившую по случаю праздника “тела господня”. Погибло десять человек. Казни и тюремное заключение касались не только виновных, но и многих, не имеющих к покушениям никакого отношения. Ответом были новые покушения. Самым громким из них в конце уходящего XIX века стало убийство итальянским анархистом премьер-министра Кановаса дель Кастильо.

В начале XX века идейный багаж поколения Бакунина был обогащен трудами Кропоткина, итальянца Малатеста, Франсиско Феррера. Многое было почерпнуто у французских анархистов. В целом, однако, анархизм на Иберийском полуострове приобрел в это время специфический, чисто испанский характер. Некоторые деятели анархизма восприняли многие идеи буржуазного федералиста Пи-и-Маргаля. Так, уже в 1937 г. одна из ведущих идеологов анархизма Федерика Монтсени заявила, что она ближе к Пи, чем к Бакунину10.

В первые годы века получила большую известность Современная Школа (Escuelo Moderna), возглавляемая близким к анархистам антиклерикалом Франсиско Феррером, агитатором, заговорщиком, биржевым спекулянтом и франкмасоном. Его школа (как и ряд других менее известных рационалистских школ) осуществляла радикальные эксперименты в области образования в духе Толстого. В условиях католической Испании это было причиной публичных скандалов. В качестве примера, давшего повод для подобного скандала, можно привести выезд с учениками на пикник в день Святой пятницы. Феррер был казнен в 1909 г. как “главный организатор” антивоенной стачки в Барселоне, хотя почти наверняка можно утверждать, что он был к этому непричастен. Фактически казнь была местью за многолетнюю революционную пропаганду. Она вызвала волну протестов международного масштаба, что послужило причиной отставки консервативного правительства Антонио Мауры.

События “трагической недели” послужили катализатором, ускорившим процесс объединения рабочих. Еще в 1907 г. возникло объединение рабочих организаций Каталонии Solidaridad Obrera (Рабочая солидарность), в основном проанархистского направления. В 1910 г. на ее основе была создана Каталонская Конфедерация труда, которая в 1911 г. была преобразована в первое пролетарское объединение национального масштаба – Национальную конфедерацию труда, которую чаще называют СНТ, в соответствии с ее испанским названием – Confederacion Nacional de Trabajo. С самого начала она находилась под преобладающим влиянием анархо-синдикализма, из-за чего социалисты покинули ее. В 1914 г. ее численность достигла 109 тыс. человек11. СНТ оставалась еще в меньшинстве даже среди организованных рабочих Барселоны, но воодушевление и самоотверженность, с которой они боролись за интересы трудящихся, не могли не привлечь их внимания. Акции саботажа, антипарламентаризм, стихийные бунты, а главное, заботливо подготовляемая всеобщая революционная забастовка, которая и должна была привести к установлению “либертарного коммунизма”, – вот основные методы их борьбы. Последним громким покушением в период до начала первой мировой войны было убийство в 1912 г. главы либерального правительства Хосе Каналехаса. Организация страдала от постоянной нехватки денежных средств и до июля 1936 г. не имела специального помещения даже для своей штаб-квартиры, используя помещения редакций своих газет или бюро типографий.

В эти же годы анархо-синдикалисты пускают прочные корни в деревне. Так в 1912г. в провинции Кордова они создали La Sociedad de agricultores y Similares (Общество земледельцев и родственных профессий); в 1913г. возникли организации Germinal в Фернан-Нуньесе, El porvenir en el Trabajo (Будущее труда) в Агиларе, Obrero agricola (Сельскохозяйственный рабочий) в Пеньяройе; в 1915г. Luz y vida (Свет и жизнь) в Вильянуэве и т.д. В апреле 1913г. в Кордове состоялся Конгресс анархо-синдикалистских сельскохозяйственных организаций, на котором присутствовали представители 25 таких организаций, преимущественно из Каталонии, Валенсии и Андалузии. В результате была создана Federacion Nacional de Agricultores de Espana (Национальная федерация земледельцев Испании). Ее печатным органом стал “la voz del campesino” (“Голос крестьянина”), выходившей под лозунгом: “Земля тем, кто ее обрабатывает”.12

Начавшаяся мировая война увеличила интерес испанских рабочих к остальной части Европы, а русская революция довела этот интерес до небывалой высоты. Военные заказы способствовали притоку рабочей силы в города – за годы войны численность рабочих в промышленности и на транспорте увеличилась на две трети и превысила 2 млн. человек13 – а низкий уровень жизни рабочих и социально-экономическая нестабильность в стране толкали их ряды революционных организаций. Русский пример и частые правительственные кризисы в самой Испании давали надежду испанским революционерам, что час решающего сражения приближается.

На это указывал и постоянный рост числа и массовости выступлений рабочего класса. Так если в 1918г. произошло 463 забастовки, в которых участвовало 109 тыс. человек, то в 1920г. в 1060 стачках приняли участие 245 тыс. рабочих.14. В это время анархисты приобрели господствующее влияние на рабочих Барселоны и Андалузии. В 1918 г. число членов СНТ достигло 700 тыс. В это время с ней слился ее сельский аналог – Национальная федерация земледельцев Испании. В период между 1920 и 1923 гг. выходило более 200 газет и других анархистских периодических изданий, в том числе в Барселоне – 2915.

До 1918г. анархо-синдикалисты, как, впрочем, и социалисты, были сторонниками цеховых, а не производственных союзов. Только под влиянием Октябрьской революции в России они перешли к построению своих организаций по производственному принципу.

Рост влияния анархизма усилил старые разногласия между сторонниками непосредственной ставки на всеобщую социальную революцию и теми, кто отодвигал ее на неопределенно далекое будущее, считая необходимым бороться, прежде всего, за облегчение существующих тяжелых условий жизни и труда. Во главе умеренных стоял Сальвадор Сеги, “сахарный парень (El Noy de sucre)”, как его еще называли, служащий сахарного завода, талантливый оратор и противник слепого терроризма.

В годы войны рабочие добились определенных уступок со стороны предпринимателей, но послевоенный спад толкал последних на то, чтобы отобрать уступки, чтобы, как всегда, выйти из кризиса за счет трудящихся. Упорное стремление анархистов отстоять достигнутое и столь же упорное стремление правящего класса раздавить рабочее движение, вылилось в пятилетнюю войну между бандами пистолерос, находящихся на содержании предпринимателей, и отрядами анархистских боевиков. Начало борьбы было положено забастовкой персонала электростанции “Ла Канадиенс” в 1919 г. Правительство согласилось удовлетворить требование забастовщиков об установлении 8-часового рабочего дня, но руководство электростанции осталось непреклонным и объявило локаут. Тогда забастовка стала всеобщей. Несмотря на ее изначально мирные цели, она вылилась в долгую кампанию насилия. Сеги, стараясь успокоить анархистов, дошел до призывов к терпению. Это, однако, не спасло его самого. Многие анархистские вожди, включая Сеги, (в марте 1923 г.) и его адвоката Лайрета, погибли либо на улице от пуль пистолерос, либо в тюрьме “при попытке к бегству” на основе Ley de Fugas (закона против побегов). Гражданский губернатор Барселоны, генерал Мартинес Анидо, подавляя рабочее (для Барселоны это в первую очередь значило анархистское) движение всеми доступными ему средствами, начиная от поддержки “желтого” Свободного профсоюза (Sindicato Libre) и кончая применением специальных полицейских подразделений. Жертвами убийств становились политики, рабочие, полицейские и, наконец, случайные прохожие. В общем итоге, по “политическим” мотивам в Барселоне в 1917 –23 гг. было убито около тысячи человек.16

Русская революция оказала огромное влияние на испанских анархистов, вызвав чувства поддержки и солидарности. Когда весной 1919г. Франция обратилась к испанскому правительству с предложением об участии в блокаде Советской России, по всей Испании прошла волна протестов и демонстраций. Дело дошло до разгрома французских консульств в Валенсии и Барселоне. Съезд СНТ принял решение об отказе производить военные материалы, предназначенные для борьбы против Красной Армии. Было также принято решение об объявлении всеобщей забастовки в случае, если правительство решит послать испанские войска в Россию.

Один из анархистов так позже опишет атмосферу II Конгресса СНТ, проходившего в Мадриде в декабре 1919г.: “… они настолько были захвачены Русской революцией, что видели в ней ту революцию, о которой мечтали. Для многих из нас большевик был полубогом, носителем свободы и всеобщего счастья … Кто, будучи анархистом в Испании, отказался бы тогда назвать себя большевиком?”17 Таких было немного. Вопреки их мнению, конгресс высказался за временное присоединение к III Интернационалу и посылку в Москву делегации из трех человек для получения более подробной информации о событиях в России. Однако, до Москвы добрался только главный соперник Сеги, Анхель Пестанья. Здесь его встретил его старый друг, Виктор Серж. Он участвовал в работе II Конгресса Коминтерна и, даже, был включен состав президиума. Но в целом Пестанья вынес неблагоприятное впечатление из своей поездки, в первую очередь из-за преследований, которым подверглись русские анархисты со стороны большевистского правительства, и выступил против принятия 21 условия для приема в Коммунистический Интернационал. Однако, по возвращении на родину Пестанья был арестован и не смог предоставить свой отчет. В 1921 г. посылка новых делегатов в Москву стоила СНТ своего генерального секретаря. Андрес Нин, как и несколько других интеллектуалов, в том числе Хоакин Маурин, примкнули к Коминтерну. Но основная масса анархистов осталась верна своим идеалам. Старый известный анархист Элеутерио Кинтанилья выразил это следующими словами: “Русская революция не выражает наших идеалов. Эта революция имеет социалистическую природу, и ее руководство и ориентация отвечают потребностям не трудящихся, а политических партий”18.

Подобная реакция в немалой степени была обусловлена подавлением Кронштадского мятежа в марте 1921 г. В результате Пестанья, вышедший вскоре из тюрьмы, объединился с Гастоном Левалем, единственным из делегации Нина, оставшимся анархистом, и взял СНТ под свое руководство. Он поставил ее на антикоммунистические позиции, обвиняя Ленина и его партию в восстановлении полиции, цензуры и т.д. В итоге анархисты Испании примкнули не к Коминтерну, а к небольшому анархистскому Интернационалу, Международной ассоциации трудящихся (МАТ), штаб-квартира которой находилась в Берлине.

Диктатура Примо де Риверы смогла практически свести на нет милитантизм анархистов. СНТ была запрещена, а ее умеренные вожди объявили о “самороспуске” под тем предлогом, что организация не способна перейти в глубокое подполье. Это, конечно, не может служить оправданием, но, действительно, организация понесла ощутимые потери. Ее численность с 1млн. человек в 1920г. упала до 250 тыс. в 1923-м.19 Большинство их руководителей было либо убито, либо находилось в тюрьме или в эмиграции. Наиболее боевые анархистские вожаки собрались в Париже, откуда они совершали свои рейды на другую сторону границы. Здесь находилась известная боевая группа Los Solidarios, в которую входили легендарные герои испанского анархизма Грегорио Ховер и наиболее политичный в ее рядах Хуан Гарсия Оливер. Но наиболее прославленными среди них была неразлучная пара Франсиско Асказо и Буэнавентура Дуррути. Асказо был булочником, затем официантом в кафе, Дуррути – один из восьми детей железнодорожника из Леона, в 14 лет механик железнодорожных мастерских. Самыми громкими из их нападений были: убийство архиепископа Сарагосы кардинала Сольдевилы (что было представлено как месть за гибель Сальвадора Сеги) в 1923 г., попытка покушения на короля Альфонса (в Париже) в 1924 г., захват вагона с золотом Испанского Банка в Хихоне для финансирования своей организации. Затем они покидают Испанию. Илья Эренбург так описывает дальнейшие странствия Дуррути по свету: “Дуррути был приговорен к смертной казни не только в Испании, но еще в Аргентине и в Чили. Французы его арестовали и решили выдать. Спорили только, кому: Испании или Аргентине. На допросах изысканный следователь время от времени проводил рукой по своей шее: он хотел напомнить, что именно ждет Дуррути в Испании или в Аргентине. Дуррути просидел семь месяцев, гадая, кому его выдадут. Пока юристы спорили, в стране началась кампания против выдачи. Дуррути спасся. Его выслали в Бельгию. Из Бельгии его выслали в Германию. Из Германии в Голландию. Из Голландии в Швейцарию. Из Швейцарии во Францию … Это повторялось помногу раз. Как-то в течение двух недель Дуррути кидали из Франции в Германию и назад: жандармы играли в футбол. Другой раз французские жандармы решили провести бельгийских: двое вступили с бельгийцами в длинную беседу, тем временем автомобиль с живой контрабандой помчался в Брюссель. Дуррути менял, что ни день, паспорта. Он не менял ни профессии, ни убеждений: он продолжал работать на заводе, и он остался анархистом”20.

В июле 1927 г., в самый разгар репрессий, на подпольном митинге в Валенсии, оставшиеся в Испании лидеры основали Анархистскую федерацию Иберии, объединившую революционное крыло анархистов Испании и Португалии. Если ее название перевести (что обычно и делается), как Федерация анархистов Иберии, то ее сокращенное название ФАИ, совпадет с испанским FAI (Federacion Anarquista Iberica). Возглавившие ее лидеры представляли то крыло СНТ, которое отвергало чрезмерный синдикалистский уклон в деятельности своей организации и стояло за возврат к старым постулатам революционного анархизма. В том же году в подполье был восстановлен и Национальный комитет СНТ. В короткое время ФАИ стала полностью доминировать над СНТ. Она действовала как секретная организация по образцу бакунинского Альянса (отличаясь, однако, от своего мелкобуржуазно-интеллигентского предшественника своей массовостью и пролетарским характером), ее возглавлял подпольный комитет. В то же время ФАИ не была централизованной организацией. В соответствии с традициями анархизма она состояла из множества автономных групп, действующих без должного взаимного согласования, что и было источником ее слабости.

ФАИ взяла на вооружение революционный метод, предложенный итальянским анархистом Малатестой: “Захватить отдельно взятый город или деревню, лишить в нем представителей власти возможности вредить и предложить свободно организоваться самому населению”21. После провозглашения республики ФАИ несколько раз пыталась воплотить такой подход в жизнь. Провал таких попыток был неизбежен. Тем не менее, именно ФАИ и СНТ стали теми организациями, которые и возглавили большинство испанских трудящихся в решающий период революции 1936-37 гг.

Возвращаясь к брошенному мной выше замечанию о своеобразии испанского анархизма, следует отметить, что это в значительной степени связано с его массовостью, его широким распространением в рядах рабочего класса. Вследствие этого пролетариат, который в силу объективных обстоятельств приобретает свойственные ему классовые черты, смог оказать некоторое обратное влияние на черты испанского анархизма. Илья Эренбург в эпоху, когда тактика Народных Фронтов еще не отбила у него ориентацию (во всяком случае, на словах) на диктатуру пролетариата, писал об этом так: “Рабочий знает, что такое организация; сложность производства приучает его к идее порядка; солидарность требует от него дисциплины. Анархизм испанских синдикалистов – это не анархизм кофейных завсегдатаев, которые сочетают Бакунина со Штирнером, безначалие с эротикой и свободу с кутежами. Испанские синдикалисты стоят у станка. Их вожди не пьют и не ходят в притоны Китайского квартала: это своеобразный монастырь с тяжелым уставом. Двадцатый век и здесь взял свое: батраки Андалусии еще мечтают – “не принудить, но убедить”. Барселонские синдикалисты уже распрощались с некоторыми иллюзиями прошлого столетия. Недавно они приняли постановление о том, что хозяева не должны брать на работу рабочих, которые не состоят в профсоюзе. В другой стране это азбучная истина. В Испании это шло против всех традиций, и это далось с трудом. Анархистам пришлось отказаться от анархии, ревнителям свободы пришлось пойти на насилие. Это было первым шагом. Дуррути теперь стоит за диктатуру рабочих и крестьян. Он может критиковать русскую революцию, но на ней он учится …”22.

Группа Los Solidarios даже получила квалификацию “анархо-большевиков”, поскольку выдвигала приводящие в ужас правоверных анархистов лозунги “взятия власти” и “революционной армии”.23 К сожаленью, мало кто из анархистов стоял действительно за диктатуру рабочих. Что же касается Дуррути, то именно его последователи (увы, немногочисленные) займут место на крайнем левом фланге в трагические для испанской революции дни весны 1937 г.

ФАИ стояла на крайне радикальных позициях. После установления республики и по мере нарастания классовой борьбы, она вступала во все более острый конфликт с реформистским крылом СНТ, лидер которого Пестанья, хотел создать политическую синдикалистскую партию, которая имела бы с СНТ такие же отношения, какие имела партия социалистов с профсоюзами УГТ (см. следующую главу). Хуан Пейро, другой лидер умеренного толка, главный редактор “Solidaridad Obrera” так определял сущность анархизма: “терпимость, благородство и антидогматизм, а также образцовые условия для создания производственных и потребительских кооперативов”24.

Пестанья, Пейро, Хуан Лопес выступили в 1931 г. против авантюристической политики “путчизма”, навязанной руководством ФАИ. Они требовали возврата к деятельности, которая в большей степени была собственно синдикалистской. Образованная ими группа “трентистов” была исключена из СНТ и основала “Профсоюзы Оппозиции”, которые имели влияние в Астурии, Леванте и ряде городов Каталонии. Сторонники ФАИ обвиняли их в “реформизме”. “Трентисты”, однако, приняли активное участие в 1934 г. в восстаниях в Астурии и в Каталонии, тогда как собственно ФАИ и СНТ держались в стороне. В этот период эти две организации практически слились в одно целое. Они имели единое красно-черное знамя, и их часто так и называли СНТ-ФАИ. Позже Пейро и Лопес, всегда выступавшие за независимость профсоюзов по отношению к любой политической организации, а за ними и Профсоюзы Оппозиции воссоединились с СНТ. В марте 1936 г. на конгрессе в Сарагосе СНТ вновь торжественно подтвердило, что ее целью является установление либертарного коммунизма. Но идеи ФАИ при этом отступили на второй план: СНТ не призвала в феврале к бойкоту парламентских выборов, и точка зрения вернувшихся в ее ряды “трентистов” фактически стала преобладающей. Что же касается Пестанья, то он основал собственную “Синдикалистскую партию” и в феврале 1936 г. стал депутатом кортесов.

В тридцатые годы более полутора миллиона испанских трудящихся исповедовали идеи анархизма, число же активных бойцов не превышало 200 тысяч25. Большинство анархистов считало СНТ не просто революционной организацией, но также и прообразом общества будущего. Целью революции было создание общества, где различные pueblos работали бы в координации с их соседями для обмена продуктами в рамках региональной федерации городов и поселков. Различные федерации при этом взаимодействовали бы между собой для обмена статистическими данными и излишками продуктов. Аналогичные федерации создавались бы и в городах для связи заводов и фабрик с поставщиками и импортерами сырья. Большинство анархистов ненавидело собственность и требовало ее отмены.

Молодежное крыло анархизма было представлено ФИХЛ – Иберийской федерацией либертарной молодежи (Federacion Iberica de Juventudes Libertarias).

Примечания

1.      Брошюра Бакунина была издана анонимно в Невшателе (Швейцария) под названием “Lettres à un français sur la crise actuelle” (“Письма французу о настоящем кризисе”).

2.      К. Маркс, Ф. Энгельс, Соч., т. 18, стр. 359 – 360.

3.      Там же, стр. 474.

4.      “Die Tagwacht” (“Часовой”) – швейцарская социал-демократическая газета, выходила в Цюрихе на немецком языке с 1869 по 1880г., в 1869-1873 гг. являлась органом немецких секций Интернационала в Швейцарии, затем была органом Швейцарского рабочего союза и социал-демократической партии Швейцарии.

5.      Цитата из анонимной статьи “Ещё кое-что о Бакунине”, появившейся в газете “Tagwacht” №40, 5 октября 1872 г. Цит. по К. Маркс, Ф. Энгельс, Соч., т. 18, стр. 330.

6.      Hugh Thomas, “La guerre d’Espagne” Édinions Robert Laffont, S.A., Paris, 1985, р. 51.

7.      «Новая история 1871-1917» под. ред. Н.Е. Овчаренко, М., «Просвещение», 1984, стр. 445. 

8.      И.М. Майский «Испания 1808-1917» Исторический очерк, издательство АН СССР, М., 1957, стр. 354.

9.      Там же, стр. 355.

10.   Hugh Thomas, стр. 52.

11.  «Новая история 1871 – 1917» стр. 455.

12.  И.М. Майский, «Испания 1808-1917», стр. 397.

13.  «Испания 1918- 1972», Исторический очерк, под ред. И.М. Майского, «Наука», М., 1975, стр. 7.

14.  Там же, стр. 12.

15.  Hugh Thomas, стр. 53.

16.  Там же, стр. 54.

17.  V. Alba “Histoire du POUM. Le marxisme en Espagne (1919 – 1939), Éditions Champ Libre, Paris, 1975, p. 11.

18.  Hugh Thomas, стр. 771.                                                                                     

19.  «Испания 1918-1972», стр. 34.

20.  Илья Эренбург «Испанские репортажи 1931-1939», Издательство АПН, М., 1986, стр. 47.

21.  P. Broué, E. Temime, “La Révolution et la guerre d’Espagne” Les Éditions de Minuit, Paris, 1995 (1-ère édition: 1961), p. 43.

22.  Илья Эренбург «Испанские репортажи 1931-1939», стр. 47 – 48.

23.  Cesar M. Lorenzo, “Les anarchists espagnols et le pouvoir”, Paris, 1969, pp. 61-62.   

24.  Hugh Thomas, стр. 55-56.

25.  там же, стр. 56

http://spainrevolution.chat.ru/anark.html

0

7

  • Автор: Кащей
  • Ни рыба, ни мясо :(
  • Кащей
  • Откуда: планета Земля
  • Зарегистрирован: 2006-05-09
  • Приглашений: 0
  • Сообщений: 2803
  • Уважение: [+0/-0]
  • Позитив: [+0/-0]
  • Провел на форуме:
    Не определено
  • Последний визит:
    2006-11-05 21:15:46

Глава XI. Закат республики

1. Авторитарный режим и борьба синдикализма за сохранение завоеваний 1936 г.

После отстранения НКТ от власти и фактической оккупации Каталонии правительственными войсками события в Барселоне были объявлены мятежом анархистов и троцкистов. 18 мая НКТ заявила о своей оппозиции новому правительству.

Репрессии не замедлили себя ждать, причем проводились они во внесудебном порядке при активном участии "интернациональных бойцов” НКВД СССР. Прибывшая в середине сентября в Испанию Э.Голдман обнаружила в тюрьме Валенсии 1500 анархо-синдикалистов и несколько сот марксистов, в том числе бойцов интербригад1. В республиканских средствах массовой информации развернулась травля "мятежников", к которым теперь однозначно причислялись анархисты и "троцкисты". 28 мая была запрещена газета ПОУМ "Ла Баталья". 16 июня были арестованы члены ЦК ПОУМ, обвиненные в связях с франкистами. Начались чистки армии от членов ПОУМ. 7 июня были распущены рабочие патрули. В июне анархисты вышли из ставшего практически безвластным генералидада. 18 июня была введена правительственная монополия на радио. 23 июля были созданы специальные политические трибуналы. 14 августа была официально запрещена публичная критика СССР и введено право правительства приостанавливать выпуск газет. 15 августа была создана Служба военных расследований, немедленно попавшая под контроль НКВД СССР и действовавшая независимо от Министерства обороны2. ""Демократическое" государство, построенное Ларго Кабальеро, превратилось в "сильное" государство Негрина... Критика стала синонимом измены,"- подводят итог П.Бруэ и Э.Темиме3.

Анархо-синдикалисты пытались сопротивляться репрессивной политике правительства, но в условиях войны и развернувшейся в республиканской зоне кампании травли инакомыслия НКТ и ФАИ вынуждены были беспрестанно подчеркивать свою лояльность. Так, в письме к министру юстиции по поводу расправы над казначеем Иберийского комитета ФАИ Д.Альтамира, осужденного на 15 лет заключения в связи с покушением на председателя суда Барселоны Андреа (произошло 2 августа 1937 г.), Ф.Монтсени приводила доказательства того, что 24 июля - 8 августа 1937 г. Альтамира отсутствовал в городе. Свои аргументы экс-министр была вынуждена сопровождать такими оговорками: "Довожу до Вас нижеследующий документ, уважая исполнение долга совести и признавая, что каждый гражданин должен быть бдителен, для того, чтобы никогда юстиция не сбивалась с пути и не обращала кары на невинных по личным и политическим мотивам"4. Службы НКТ внимательно следили за судьбой своих членов, оказавшихся в заключении, настойчиво добиваясь их освобождения5.

Против оппозиции стал оборачиваться и разработанный министерством юстиции еще в бытность министром Г.Оливера закон о Народных трибуналах. Новый министр считал, что их основная задача - сделать "эффективной ответственность граждан за ущерб, произведенный действиями против легитимного правительства"6. (Но не против революции и других ценностей, которые вдохновляли республику в 1936-1937 гг.) В июне-августе правительство учредило также трибуналы шпионажа и государственной измены, специальные трибуналы надзора.

Чтобы не допустить превращения трибуналов в орудие одной партии, НКТ направил своих представителей в их состав7. Удалось сохранить коллегиальные и плюралистичные принципы организации трибуналов, предусмотренные в декрете 4 мая 1937 г. и приказе министерства 25 мая 1937 г. В руководство Верховным трибуналом вошли по три социалиста, коммуниста, левых республиканца и представителя Республиканского союза, по одному представителю Партии синдикалистов, Партии федералистов, левых каталонцев, баскских националистов, и по четыре представителя ВСТ и НКТ8. Несмотря на то, что синдикалисты оказались в меньшинстве, в таком составе трибуналы уже не могли быть эффективным средством репрессивной политики. Однако постепенно анархо-синдикалистов стали вычищать из трибуналов.

Несмотря на показную лояльность, анархо-синдикалисты пытались проводить самостоятельные расследования репрессивной политики правительства, в частности дела об исчезновении лидера ПОУМ А.Нина, похищенного агентами НКВД. Было выяснено, что Нина перевезли в контролируемую коммунистами деревню Алкала де Хенарес, откуда он был отправлен в неизвестном направлении. Анархо-синдикалисты следили также за ходом официального расследования исчезновения. В Барселоне следствие по делу вел судья М.Лагиа. Вопреки указанию представителя Директората безопасности, Лагиа арестовал двух полицейских агентов из Мадрида, которые были замешаны в деле о похищении. Тогда судья был арестован центральными властями, которые уже укрепились в Барселоне. Позднее судья был освобожден, но дело таким образом было развалено. Все это позволило Службе внешней информации Национальной секции координации НКТ прийти к выводу, что к похищению Нина причастна полиция и правительство. Признавая, что пока нет возможности для развертывания широкой кампании протеста, анархо-синдикалисты решили продолжать расследование до того времени, "когда придет час довести до сознания страны и призвать к суду Истории их низости"9. О дальнейшем убийстве Нина анархисты не знали и ждали появления лидера ПОУМ на процессе.

Анархо-синдикалисты пытались обеспечить правовые гарантии и в деле членов ЦК ПОУМ. В ответ на запрос НКТ министр юстиции сообщал о "распоряжении правительства республики, в соответствии с которым процесс против господ Нина, Горкина и других членов ПОУМ будет проводиться в соответствии с нормами Права, со всеми гарантиями, которые предоставляются судами гражданам, и с защитой, которую они стремятся получить от закона... Могу заверить, что никто из заключенных не получил ни царапины (применительно к Нину это была прямая ложь, лидера ПОУМ уже не было в живых - А.Ш.), ни плохого обращения, на них не оказывалось никакого другого давления, которое касается их собственного достоинства"10. Однако массированная кампания против ПОУМ и всех, кто с ней сотрудничает, привела к изменению позиции НКТ. 7 августа Национальный пленум НКТ принял такое решение: "Что касается близящегося процесса против элементов из ПОУМ, то пришли к заключению, что произошло то, что произошло, не следует шевелить и пальцем, защищая эти элементы, поскольку вполне возможно они осудят себя, возможна провокация в отношении этой партии и нашей Организации"11. В это время в мире уже начали становиться достоянием гласности некоторые подробности московских процессов, начавшихся в 1936 г., и НКТ опасалась повторения подобного сценария на испанской земле. Оказавшись между молотом и наковальней фронта и репрессивной политики в тылу, НКТ вынуждена была маневрировать, "не давать поводов" в надежде на изменение ситуации. В то же время постоянное внимание независимых от правительства организаций к делу ПОУМ не позволило уничтожить оставшихся в живых лидеров партии. "Хватит нам скандала с А.Нином"12, - говорил представитель министерства юстиции накануне процесса над лидерами ПОУМ. После этого процесса в октябре 1938 г. анархо-синдикалисты были возмущены грубейшими нарушениями правовых норм на нем. Ф.Монтсени, Д.Абад де Сантильян и Г.Бирлан явились к президенту, обвинили Негрина в диктаторстве и потребовали отставки правительства. Асанья по своему обыкновению проигнорировал эти призывы13.

Тем не менее, влияние анархо-синдикалистов все еще было велико не только в Каталонии и Арагоне, но и в Центральном регионе. Анархисты занимали большое количество ответственных постов в среднем звене управления республиканской Испании. Лидеры движения объясняли это последствиями прежних кампаний и "спокойной позицией нашей организации"14. НКТ была приглашена к формированию генералидада. Однако этот орган был уже фактически безвластным. К тому же от Каталонской организации в качестве условия вхождения в региональное правительство потребовали отстранения от работы нескольких радикальных активистов. НКТ счел за лучшее воздержаться от вхождения в генералидад15.

Каждая уступка власти в условиях поражений в борьбе с нею усиливало внутренние разногласия в среде анархо-синдикалистов. Не случайно приоритетными задачами НКТ в августе признавались укрепление единства и преодоление внешней изоляции движения16.

Республиканский режим пытался продемонстрировать свой демократический характер в тех вопросах, которые не могли подорвать монополию майских победителей на власть. 31 июля в Республике была провозглашена свобода совести. 7 августа были открыты первые церкви (в июле 1936 г. они были закрыты вооруженными сторонниками Народного фронта и анархистами).

В то же время правительство приступило к экономическому удушению синдикализированной промышленности, отказывая предприятиям в кредитах.

Во второй половине 1937 г. возникла угроза национализации коллективной собственности под предлогом ее нелегитимности. Однако анархо-синдикалисты развернули борьбу за легитимизацию коллективизированных предприятий, проявив удивительную для анархистов осведомленность в вопросах права. В циркуляре Национального комитета НКТ говорилось, что "не существует пока закона, который говорит трудящимся: "отныне и вовеки официально признаем инкаутацию, коллективизацию и социализацию...", однако не существует и закона, который признавал бы обратное"17. Ссылаясь не только на акты 1936-1937 гг., но и на законодательство 1887, 1905, 1932 гг., анархо-синдикалисты обосновывали юридическую неприкосновенность коллективной формы собственности и невозможность ее произвольного отчуждения18. Подчеркивая вспомогательную роль права в отношении социальной революции, Национальный комитет все же рекомендовал использовать его для защиты ее завоеваний19, что было новым словом в теории анархизма. Правовая подкованность анархо-синдикалистов дала эффект - в критический период второй половины 1937 г. правительство не решилось нанести удар по городской коллективизации.

Противники анархизма решили сосредоточиться на сельских коллективах. По инициативе коммунистов был принят аграрный декрет, распускавший "насильственно созданные" коллективы. Но первоначально эта мера не дала результата - для разрушения коллективов необходимо было применить военную силу.

В начале августа ЦК КПИ предложила НКТ-ФАИ начать переговоры о возобновлении соглашения о единстве действий и совместной борьбе с "неконтролируемыми элементами"20. Таким образом, делался реверанс в сторону "контролируемых" анархо-синдикалистов. Обсуждение отношений с коммунистами на конференции представителей регионов НКТ было бурным. Нормализация отношений с КПИ, как казалось части делегатов, могла бы прекратить наступление на позиции НКТ и обеспечить сближение с ВСТ. В то же время Национальный комитет и часть региональных организаций понимали, "что на этом пути уступок коммунистам мы идем к поражению"21. Вскоре коммунисты продемонстрировали, что под прикрытием переговоров они готовили новый удар по анархистам - на этот раз в Арагоне.

Реальная власть в Арагоне принадлежала Арагонскому совету - территориальному органу, образовавшемуся в 1936 г. и контролировавшемуся либертарным движением. Арагонский совет опирался на коллективы и профсоюзы. Его статус как территориального органа самоуправления de facto был признан правительством. Летом 1937 г. были предприняты попытки легализации Совета de jure, но они натолкнулись на правительственное требование принять губернатора из центра22. В июле правительственные карабинеры стали конфисковывать грузовики коллективов, дезорганизуя производство. В начале августа арагонцы обнаружили опасную концентрацию правительственных военных сил вблизи границ региона. В Барбастро был создан марионеточный “Совет Арагона”, который призвал правительство установить “федеральное правление” Арагоном23. Сюда был назначен губернатор, не признававший прежних прав Арагонского совета. Стало известно об исключении анархо-синдикалистов из Астурийского совета24. Национальный пленум НКТ обсуждал 7 августа опасное положение, сложившееся вокруг Арагона. Дискутировалась возможность оказания вооруженного сопротивления в случае нападения на Арагон (под контролем НКТ оставалось 34 бригады). Арагонская делегация "заявила, что существуют две позиции: защищаться с ловкостью и дипломатией или прибегнуть к насилию; в любом случае Арагонский совет готов действовать так, как укажет пленум"25. Лидер Совета Аскасо также спрашивал, следует ли ему сдаваться властям, если будет выписан ордер на его арест26. Мнения разделились. Представители Каталонии и ФАИ считали пассивное сопротивление наступлению коммунистов недостаточным. Организация Центрального региона считала вооруженное сопротивление недопустимым и выступала за активизацию переговоров с правительством по этому поводу. Эту позицию поддержало большинство. "Необходимо выяснить военные возможности, потому что существует возможность крушения - фашизм ликвидирует нас за восемь дней, а если он этого не сделает, то это сделают коммунисты"27, - говорилось на пленуме.

Трагическая ситуация, в которой любое столкновение в тылу могло привести к крушению фронта, заставила анархо-синдикалистов воздержаться от военного сопротивления. Как показали дальнейшие события, коммунисты не были столь же щепетильны. Они не опасались, что действия их военных подразделений в тылу вызовут обвинения в разжигании братоубийственной войны - у правящей группировки сохранялся безусловный перевес в средствах массовой информации. Предложение делегации Эстремадуры развернуть кампанию в прессе было явно запоздалым28. Предлагалось также активизировать давление на коммунистов через государственные структуры. Скованная условиями гражданской войны, предполагавшей непривычную для анархистов лояльность Республике, НКТ просто не могла эффективно действовать в оппозиции. Тогда ее руководство запоздало вспомнило о президенте. В это время в государственных структурах начала складываться оппозиция коммунистам, которая потерпит поражение в марте 1938 г. Центром ее был ненавистный анархистам И.Прието. Колебания испытывал и президент М.Асанья. Национальный комитет НКТ предложил делегатам встретиться с президентом, чтобы доказать ему необходимость "срочного включения нашего организма во Власть... Люди правительства и Асаньи начали чувствовать заметный страх не только по нашему поводу, но и по поводу своих вчерашних друзей, располагающих властью"29. Было решено создать комиссию для переговоров с президентом. Однако в условиях августа 1937 г., когда коммунисты и их сателлиты уже почти полностью овладели рычагами власти, возможность поисков общей позиции с президентом была безнадежно упущена. Принципиальные разногласия президента и синдикалистов по поводу социальной и военной политики заставляют усомниться, что возможность союза НКТ с Асаньей против коммунистов существовала и несколькими месяцами ранее. Коммунистам с их умеренной тактической линией было гораздо легче найти ключи к сердцу президента, чем сторонникам широкомасштабных социальных преобразований.

Таким образом анархо-синдикалистам не удалось найти выход из положения, сложившегося к моменту наступления коммунистов на Арагон. Пленум НКТ предоставил возможность Арагонской организации действовать по своему усмотрению30. 11 августа силы 11 дивизии под командованием коммуниста Э.Листера напали на Каспе и разогнали Арагонский совет, арестовав его лидеров и несколько сот анархо-синдикалистов. Акция не встретила значительного сопротивления, так как анархо-синдикалисты не стали использовать даже небольшое количество оружия, имевшееся у них на складах в тылу, и не сняли войск с фронта. Операция была согласована с И.Прието, руководством КПИ и советскими представителями31.

Обосновывая новый удар по либертарному движению, Х.Негрин говорил: "Моральные и материальные нужды войны неминуемо требуют концентрации всей власти в руках государства"32. Офицер дивизии Листера Т.Руис утверждал, что "крестьяне встречали нас как освободителей", но тут же добавляет, что частью операции было разоружение крестьян33. Сам факт наличия у крестьян оружия показывает, что коллективизация большинства их них не могла быть насильственной. Коммунистическая пресса так комментировала разоружение анархо-синдикалистов: "Любое оружие, которое прячут в тылу, не оправдывает своего назначения, оно способствует предателю Франко и интервентам в нашей стране... Оружие должно служить фронтам. В тылу нужны трудолюбивые руки..."34. Характерно, что именно отсутствие в тылу значительных вооруженных формирований, подконтрольных Арагонскому совету, и обеспечило успех операции Э.Листера. Зато коммунисты всегда заботились о том, чтобы в тылу находились преданные им воинские части. Даже коммунист А.Росель признает, что после разгона Арагонского совета "мы перешли от анархистской диктатуры к коммунистической"35. Новый губернатор Арагона Х.Мантекон, близкий к коммунистам левый республиканец и бывший член Арагонского совета, рассказывал Асанье, что Листер собирался расстрелять захваченных членов совета, но Монтекон отговорил его36.

Во время этого похода Листеру удалось даже распустить некоторые коллективы. Однако, несмотря на провозглашенную победителями свободу выхода из коллективов и сильное давление, оказанное на крестьян, разрушить созданную анархистами систему не удалось - от 25 до 60% крестьян остались в коллективах37. Уже в июле 1937 г., после того, как анархисты потеряли политическую власть, около 1000 участников коллективов Леванта направились в Кастилию для помощи в организации коллективов там, что привело к распространению движения на новые районы в разгар наступления коммунистов на коллективы в Арагоне38. Более того, количество членов коллективов вновь стало расти и к концу 1938 г. достигло 290000 домовладельцев, то есть около 40% населения Арагона39. Коллективы продолжали существовать вплоть до прихода франкистов. Некоторые коллективы сохранились и при новом режиме40.

Разгром Арагонского совета стал новым тяжелым поражением либертарного движения. Тщетными оказались попытки наладить контакт с противниками коммунистов в коридорах власти. 15 августа НКТ была вынуждена заключить соглашение с коммунистами. Оно предусматривало прекращение полемики в печати и установление "сердечных отношений"41. Однако в это время стали известны подробности действий Листера в Арагоне, и соглашение было разорвано. 21 и 25 августа ЦК КПИ обратился к анархистам с новыми предложениями о сотрудничестве, но на этот раз "понимания" не встретил. Под угрозой всеобщей забастовки коммунистам пришлось освободить арестованных в Каспе анархистов42.

После августовских событий анархистам удалось достичь компромисса с правительством и “вписать” коллективы в правовую систему Республики. Анархисты приняли участие и в разработке министерством труда типовых положений о кооперативах - сельских и потребительских. Эти документы, созданные на основе закона 1931 г. и правительственных декретов 1931 г. и 1936 г., должны были придать правовую базу коллективизации по всей республиканской зоне. Типовой устав сельскохозяйственного кооператива, обобщающий первый опыт коллективизации, носит антикапиталистический характер: "Ничто не может принадлежать этому коллективу на принципах предпринимательства, найма, капиталистического общества и т.п." (ст.6 устава сельских кооперативов)43. Однако признавалась возможность использования на работах людей, не являющихся членами кооператива с назначением им зарплаты и социального страхования (ст.43). Минимальное количество членов сельского кооператива определялось в 20 человек. Основой кооператива была общественная собственность, которая складывалась из индивидуальных взносов членов (при этом устанавливались границы остающейся в их руках собственности), из помощи синдикатов, от инкаутации, признанной официальными органами, из доходов кооператива (ст.78). Устав рекомендовал распределение доходов по следующей пропорции: 25% - в резервный фонд, 5% - на общественные работы, 5% - на профессиональное образование, 15% - на помощь инвалидам и старикам, а также на решение вопросов техники безопасности, 50% - на распределение между членами (ст.87). Члены имели право на медицинскую помощь кооператива (ст.16).

Высшим органом кооператива была Ассамблея всех членов, которая должна была собираться два раза в год для обсуждения экономических вопросов. Повестка заседания должна была определяться заранее (ст.61-67). Чрезвычайная Ассамблея могла созываться Советом или по требованию трети членов (ст.68).

Текущее управление кооперативом осуществлялось избираемым на четыре года Административным советом в составе председателя кооператива, вице-председателя, секретаря, вице-секретаря, казначея и трех членов, занимавшихся отраслевым управлением (ст.27, 29, 53). Совет действовал под контролем счетной комиссии. "Все решения, принятые Административным советом в рамках своей компетенции, обязательны для исполнения членами" (ст.36). В качестве нарушений дисциплины признавалось неподчинение руководству, дискуссии на работе (ст.18). Синдикалисты были готовы разделить политику и экономику там, где это определялось экономической и социальной эффективностью. В качестве наказаний предусматривались штрафы от 5 до 50 песет и исключение из кооператива (ст.19). Предусматривалось право выхода членов из кооператива (с предупреждением за 30 дней, необходимых для раздела имущества) (ст.12). Тщательно рассматривались возможности внешних долговых обязательств членов, которые лишали их права на социальные выплаты. Кооператив не отвечал по долгам членов (ст.4). Устав таким образом защищал кооперативную собственность от недобросовестных членов.

При министерстве труда создавался Центральный фонд распространения и обучения кооперации, содержавшийся за счет кооперативов. Кооперативы должны были направлять свои уставы и экономическую информацию в министерство труда, платить налоги, принимать инспекции министерства (ст.93). Кооперативы создавали свои центры распределения продукции (ст.3)44. Это облегчало их взаимодействие с потребительской кооперацией.

Одновременно был разработан и модельный устав потребительских кооперативов. Они должны были "распределять среди своих членов предметы потребления и пользования, которые будут приобретаться на фабрике, распределение которых будет определяться строго по счету или в соответствии с ценами текущей торговли"45. Таким образом потребкооперация должна была пока зависеть от рыночной стихии. Однако она компенсировала превратности рынка многочисленными социальными услугами своим членам, участием в доходах и льготным снабжением в распределительных пунктах46. Система управления и собственности кроме некоторых малозначительных деталей соответствовала модели сельскохозяйственных кооперативов, приведенной выше47. Совет избирался на 2 года, а не на 4. "Для поднятия морального престижа, который должен иметь кооператив, его члены воздерживаются от занятия судебных должностей"48, - констатировал устав, стремясь установить препятствия на пути коррупции. Предусматривался механизм преодоления противоречий между членами, а также между членами и руководством, система возмездных скидок для членов49. Важным отличием от сельских коллективов было право на выпуск акций потребкооперативом50. Этот пункт мог быть результатом влияния как умеренного крыла социалистов в министерстве, так и "рыночников"-кооператоров. Потребительские кооперативы федерировались между собой. Они должны были действовать через государственные сберкассы51.

Проекты типовых уставов, разработанные Министерством труда при участии НКТ, демонстрируют компромиссную модель кооперативного сектора в рамках плюралистичной экономики, в которой сохраняется и рынок, и государственное регулирование, но решающую роль играют самостоятельные, объединенные в добровольные федерации коллективы. Эти документы стали плодом политического компромисса: правительство получило дополнительные права в отношении кооперативной экономики, а анархисты добились ее правовой защиты.

2. Внутренний кризис синдикализма.

Политическое поражение тяжело сказалось на состоянии анархо-синдикалистского движения. Столкнувшись с авторитарно организованной силой коммунистов и проиграв схватку с ней, анархо-синдикалисты стали искать причины поражения в своей децентрализации. Под давлением обстоятельств анархо-синдикалисты стали переходить к более “партийной” структуре. По словам Х.Гомеса Касаса "НКТ и ФАИ выжили, приспособившись к изменениям. Но они потеряли свой характер, свое лицо"52. Это высказывание, сделанное в завершенной форме, является преувеличением. НКТ и ФАИ никогда не были лишены некоторой внутренней авторитарности, но в то же время до конца войны эти организации не потеряли и своего демократизма. Несмотря на то, что об их качественном изменении говорить все же трудно, авторитаризм в НКТ и ФАИ заметно усилился. В июле ФАИ взяла курс на организационную перестройку, которая могла бы фактически превратить ее в структуру партийного типа. Характерно, что именно эта тенденция привела к образованию в ФАИ влиятельной оппозиции (ряд делегатов июльского регионального пленума покинули зал)53 - централизация не укрепляла, а раскалывала движение. После этого руководство ФАИ пошло на уступки оппозиции. Организационная централизация НКТ и ФАИ сопровождалась унификацией структуры анархо-синдикалистского движения. В апреле 1938 г. было создано Либертарное движение Испании (НКТ-ФАИ), включившее в себя НКТ, ФАИ и Федерацию либертарной молодежи.

Постепенно возрастало влияния аппарата в НКТ и ФАИ54. В начале 1938 г. был создан исполком НКТ. Существенные изменения в организации НКТ проявились и на национальном пленуме по проблемам экономики в январе 1938 г. По словам Х.Пейратса "одной из заметных аномалий стало предварительное выдвижение мнения Национального комитета по всем вопросам повестки. Это противоречило традиционной процедуре"55. Давление руководителей НКТ на делегатов значительно усилилось по сравнению со съездом в Сарагосе - предыдущим форумом такого же масштаба. В условиях тяжелейшего экономического кризиса, вызванного войной и ударами по синдикалистскому сектору экономики, НКТ была готова пойти на ряд уступок в экономической области. Национальный пленум НКТ по экономике принял решение о целесообразности введения трудовых норм и более жестких управленческих начал на коллективизированном производстве56. Одновременно продолжалось упорядочение синдикалистской экономики. Была укреплена система учета производства и распределения. Было принято решение, по которому Конфедерация отвечала по обязательствам отдельных синдикатов. В феврале 1938 г. Пленум НКТ подтвердил, “что распространение учетных купонов синдикатов не будут иметь отношения к распространению конфедеративных купонов, которые будут продолжать приниматься синдикатами посредством ответственных локальных федераций и конфедеративных торговых организаций”57. Самостоятельное хождение векселей (купонов) конфедерации и синдикатов создавало рыночные условия уже внутри НКТ.

Поражение НКТ-ФАИ в борьбе за власть в Каталонии привело к оттоку части анархо-синдикалистов в ОСПК. Этатизм коммунистического радикализма казался им более реалистичным. Одновременно сама ОСПК радикализировалась и даже провозгласила, что в Каталонии началась пролетарская революция58. КПИ не поддержала эту идею. Ее планам пока соответствовало эволюционное наращивание влияния коммунистов за фасадом "демократического правительства". Когда в октябре 1937 г. президиум ИККИ рекомендовал КПИ способствовать проведению новых выборов, руководство КПИ отнеслось к этой идее отрицательно59. Сложившееся положение в структуре исполнительной власти (фактически - единственной власти в республике) вполне устраивало коммунистов, и они опасались, что выборы могут изменить эту расстановку. Тем более, что на этот раз анархо-синдикалисты могли принять участие в выборах. Х.Прието даже выдвинул идею создания партии как инструмента движения60.

В то же время коммунисты и прокоммунистическая часть ИСРП продолжали шаг за шагом подчинять промышленность страны правительственным институтам, ликвидируя или сводя на нет самоуправление на предприятиях. “Необходимо ориентироваться на ликвидацию режима “синдикализации” промышленности, который дает пищу корпоративистским тенденциям в недрах самого рабочего класса, ставя частные интересы той или иной группы превыше интересов рабочего класса и народа в целом”, - указывал Секретариат ИККИ 3 сентября 1938 г.61. Имелось в виду, что интересы рабочего класса и народа в целом выражает именно КПИ.

Даже западная пресса признавала, что это ведет к восстановлению дореволюционного положения: "Интервенция государства в промышленность, противостоящая коллективизации и рабочему контролю - это восстановление принципа частной собственности", - писал "Экономист"62. Однако эти меры не приносили экономического эффекта. Если в декабре 1936 г. производство в Каталонии составило 71% от уровня июня 1936 г., а в июне 1937 г. держалось на уровне 70% , то к декабрю произошло резкое падение - до 59,8%, а к июню 1938 г. - до 32,9% 63. Такова была цена вытеснения самоуправления.

В центре внимания коммунистов оставались и силовые структуры. Уже в августе начался роспуск анархистских бригад (в Мадриде и Альбарасине). Военные действия в Арагоне перешли под контроль коммунистических командиров. В этих условиях дезорганизации анархистской системы фронта и тыла республиканское командование 24 августа начало наступление в Арагоне, которое, естественно, не удалось. Комментируя разрушение своей военной структуры, национальный пленум НКТ заявил: "Из-за этого, с нашей точки зрения, война идет не очень удачно"64. В октябре 1937 г. Арагонский фронт подвергся полной реорганизации. Здесь были ликвидированы остатки милиционной системы. Как показали последующие события, это привело к резкому ослаблению боеспособности фронта. В начале 1938 г. республиканская армия потерпела поражение под Тируэлем, 9 марта 1938 г. Арагонский фронт был прорван.

В условиях наступления франкистов НКТ все же решило пойти на сближение со своими оппонентами. 15 марта было подписано соглашение о сотрудничестве НКТ и ВСТ и создан комитет связи (переговоры о его создании не прекращались все предыдущие месяцы65). В апреле 1938 г. был заключен пакт о сотрудничестве между НКТ и ВСТ, который предполагал "признание, что коллективы должны получить законные формы и что, таким образом, узаконение вопроса необходимо, чтобы установить, какие из них могут продолжать существовать, условия их существования и работы, и в каких вопросах государство может иметь в них право слова." Согласие коллективов на дополнительную легализацию обусловливалось оказанием им государственной помощи. Предусматривалось планирование всего испанского хозяйства Национальным комитетом экономики, введение минимальной зарплаты, зависимость зарплаты от количества и качества труда66. В обмен на признание НКТ государственного планирования промышленности ВСТ обязался поддерживать рабочий контроль и препятствовать насильственному роспуску коллективов67.

Объясняя необходимость соглашения со вчерашними противниками, газета НКТ "Земля и воля" писала: "Те, кто разделяет идеи Бакунина и те, кто разделяет идеи Маркса, объединились сегодня и будут объединены завтра, чтобы спасти народ Испании и его революцию... Но между диктатурой и свободой, между государственной централизацией и прямым объединением людей - огромная дистанция..."68.

Отношения с государственниками продолжали вызывать разногласия в руководстве НКТ. П.Тольятти относил к сторонникам единства Васкеса и Х.Прието, а к противникам - каталонских лидеров НКТ, Оливера, Монтсени и Лопеса. По данным коммунистов ФАИ саботировала через свои ячейки работу “коллаборационистской” группы Васкеса. Но и Васкес не допускал инфильтрацию коммунистов в НКТ69.

Обе стороны понимали временный характер нового союза. В тяжелых условиях 1938 г. пакт с ВСТ стал важным успехом анархо-синдикалистов. ВСТ, контролируемая марксистскими партиями, была вынуждена признать коллективизированную собственность и необходимость оказания коллективизированным предприятиям финансовой помощи. Устами ВСТ режим признал синдикалистский сектор экономики, против которого несколько месяцев назад вел настоящую войну. Коммунистам нужен был союз с НКТ, поскольку анархо-синдикалисты по-прежнему пользовались большим влиянием на рабочих. П.Тольятти писал: “Профсоюзы, принадлежащие к Национальной конфедерации труда, в частности их низовые организации, были более активны, нежели профсоюз ВСР и больше интересовались нуждами масс”70.

3. В поисках мира

Социально-политическая консолидация республиканского лагеря произошла слишком поздно. Становилось ясно, что франкизм выигрывает войну. После поражения в Арагоне И.Прието стал выступать за скорейшие мирные переговоры с противником. Его поддержал президент Асанья71. Против выступили коммунисты и Х.Негрин. Новый политический кризис поставил анархо-синдикалистов в трудное положение - любая позиция в этом конфликте заставляла их поддержать вчерашнего противника. Среди лидеров НКТ и ФАИ все заметнее проявлялись разногласия по поводу перспектив войны. Х.Прието и С.Бланко считали, что военным путем победить франкизм уже не удастся. В конфликте большинства правительства Негрина и И.Прието они поддержали последнего, “несмотря на огромные идеологические различия, которые разделяют нас”72. Категорически против этой позиции выступили Х.Доменеч и поддерживавший к этому времени политику Негрина М.Васкес. Х.Прието заявил, что республика превратилась в игрушку СССР, и что военное превосходство Франко скоро позволит ему диктовать свои условия - мирные переговоры необходимы уже сейчас. Х.Доменеч в ответ нарисовал романтическую картину: “война не закончится, пока живо древо Каталонии и хотя бы один член ФАИ, стоящий перед ним”73. 30 марта И.Прието покинул правительство.

1 апреля НКТ, ФАИ и Федерация либертарной молодежи вошли в Народный фронт и призвали к мобилизации 100000 новых добровольцев на фронт. 6 апреля НКТ согласилось войти в правительство Негрина. Последний выбрал в качестве министра образования и здравоохранения кандидатуру С.Бланко из предложенного НКТ перечня (впоследствии министр НКТ тяготел скорее к Негрину, чем к Конфедерации74). Но его присутствие в правительстве помогло ограничить репрессии против анархо-синдикалистов75. Право премьера выбирать, кто будет представлять либертарное движение в правительстве, возмутило ФАИ и вызвало ее протесты. Несмотря на это сама ФАИ не отказывалась от теснейшего сотрудничества с правительством. 8 апреля Иберийский комитет ФАИ направил письмо министру юстиции, в котором говорилось: "После ее (федерации - А.Ш.) вступления в Народный фронт Испании и Народный фронт Каталонии считаем принципиальной обязательную необходимость нашего представительства во всех структурах, созданных жаром революции и войны"76. За этой витиеватой формулировкой - стремление к скорейшей интеграции в институты республиканской Испании.

Острый характер полемика между НКТ и ФАИ приобрела после согласия НКТ на деколлективизацию электросистемы в мае. В конце концов стороны решили прекратить публичную полемику. 19 мая ФАИ вошла в Национальный комитет Народного фронта.

Весной 1938 г. ЦК КПИ создал комиссию во главе с эмиссарами ИККИ П.Тольятти и С.Миневым для разработки программы правительства77. 30 апреля 1938 г. после обсуждения в правительстве программа была опубликована. Документ уже не исходил из императива военной победы и предлагал решить вопрос о послевоенном устройстве Испании путем плебисцита78. По существу эта позиция стала первым предложением компромисса Франко, сделанным в завуалированной форме.

Единство Народного фронта оказалось недолгим. Уже в августе 1938 г. в ответ на декреты о милитаризации трибуналов и промышленности, имеющей военное значение, из правительства вышли представители каталонских и баскских националистов. Протестовала и часть организаций НКТ. НКТ-ФАИ потребовали от правительства ограничить произвол комиссаров, деполитизировать Главный военный комиссариат, начать партизанскую войну в тылу противника и проводить военную политику, свободную от партийности. Меморандум был поддержан частью республиканцев, социалистов и беспартийных военных. П.Тольятти оценил этот меморандум как "капитулянтский"79.

"Капитулянтство" становилось универсальным ярлыком, который приклеивался даже тем политическим противникам, которые требовали более активных военных действий.

Между тем прекратились поставки вооружения из СССР. Они были заморожены перед Мюнхенскими переговорами, а затем прекращены. "Когда в Мюнхене в сентябре 1938 г. стало ясно, что западные демократии не готовы выступить против фашистской агрессии, - пишет Д.Пуццо, - Кремль решил сформулировать и проводить иную политику. С конца 1938 г. СССР прекратил поставки оружия в Испанию" (речь идет о регулярных поставках)80. Этому способствовала и позиция Франции, тормозившей прохождение военных грузов через свою территорию. Французов не обманул демократический фасад Испанской республики, они опасались возникновения по соседству советского плацдарма. В начале года была достигнута договоренность о разовых поставках, но 4 февраля 1939 г. поставки оружия в Испанию из СССР прекратились окончательно. Уже купленное вооружение скопилось на французской границе и не было пропущено в Испанию.

Снижение поставок, а затем и полное прекращение их быстро сказалось на положении на фронтах. В феврале 1939 г. франкисты заняли Каталонию, милиционная система которой к этому времени была разрушена. Регулярная армия не смогла сдержать наступление франкистов. 10-й корпус, в котором сражались каталонские анархисты, еще держался, когда фронт регулярных частей был прорван81.

П.Тольятти называет одной из важнейших причин падения Каталонии “сильную усталость масс”82. Речь может идти не только об усталости, но и о разочаровании рабочих в режиме - они не хотели защищать чуждую им власть даже против франкистов. “Бригады молодежи, воздвигавшей баррикады, встречали сопротивление со стороны групп женщин из народа, которые со слезами вырывали у них из рук лопаты и кирки,” - рассказывает Тольятти83.

Несмотря на то, что руководство ФАИ поддержало январские декреты о милитаризации экономики в условиях наступления противника, региональные организации ФАИ протестовали и требовали выхода из правительства. 11 февраля 1939 г. против правительства выступила уже национальная конференция НКТ-ФАИ. После эвакуации руководства организации из Каталонии во Францию даже М.Васкес перешел на позиции поддержки идеи мирных переговоров84.

В декабре 1938 г. впервые с 1936 г. в Алкое произошла всеобщая забастовка. В Мадриде происходили женские демонстрации. Правительство фактически не контролировало положения на местах. Несмотря на то, что оборона Центральной зоны не была прорвана, поражение в Каталонии и свертывание помощи СССР произвели сильное впечатление на руководство республики.

29 января ЦК КПИ открыто заявил, что достижение победы невозможно. 1 февраля правительство созвало 62 депутатов кортесов и попросило у них санкцию на мирные переговоры с Франко. Санкция была дана. Однако Франко ответил на этот жест отчаяния отказом.

На совещании партий Народного фронта в Мадриде в конце февраля была принята резолюция, предложенная представителем НКТ-ФАИ, о необходимости замены правительства Хунтой, главной задачей которой будет достижение почетного мира. Несмотря на общее ослабление анархо-синдикалистов, они представляли серьезную силу, в том числе и военную - под их фактическим контролем оставалось еще несколько дивизий85.

На совещании правительства 2 марта военные заявили о невозможности продолжать сопротивление. 6 марта командующий мадридской армией Л.Касадо объявил о создании Национальной хунты обороны, что внешне напоминало идею анархистов. Поэтому первоначально Касадо был поддержан командующим IV корпусом анархо-синдикалистом С.Мерой. По его мнению, целью Хунты было заключение "мира, почетного мира, основанного на незыблемых принципах справедливости и братства, мира без унижений и слабости". По мнению Мера, если предложение мира "упрется в стену непонимания", следовало продолжать вооруженную борьбу против Франко86.

Действия Касадо встретили наиболее ожесточенное сопротивление коммунистов, которых не пригласили в Хунту (Касадо надеялся, что Франко пойдет на переговоры с правительством без коммунистов). В ответ на это начались аресты коммунистов в Мадриде. Коммунистические подразделения вступили в бой со сторонниками Хунты, составленной из представителей всех организаций Народного фронта, кроме КПИ. Только новые атаки франкистов заставили враждующие стороны пойти на перемирие. Коммунисты требовали вхождения в состав Хунты и прекращения их преследования. После того как Касадо отклонил это требование, бои возобновились и продолжались до 12 марта, когда военные установили фактический контроль над Мадридом. Но это им не помогло. Франко уже не хотел идти на переговоры даже с правительством без коммунистов. 22 марта Хунта выдвинула откровенные требования, которые боялась сформулировать ранее, но ради которых и брала власть - республика готова капитулировать, если Франко даст возможность эвакуироваться тем, кто хочет уехать. Если Франко ответит на это требование отказом, анархисты предлагали развернуть революционную войну87, которая в этих условиях может вестись только в партизанских формах. Они и вели ее впоследствии вплоть до 1961 г., когда погиб последний партизанский командир. До 1948 г. вместе с анархистами действовали и коммунистические партизанские отряды.

27 марта фашисты перешли во всеобщее наступление, 28 марта - заняли Мадрид. 1 апреля вся Испания была под контролем франкистских войск.

Прямое столкновение двух авторитарных режимов, ориентированных на тоталитарные режимы за рубежом, завершилось победой связанного с фашистскими державами франкизма. Военно-авторитарная машина франкизма изначально была более эффективной, и победить ее можно было методами, принципиально альтернативными авторитаризму и тоталитарной перспективе. Подавление демократического синдикалистского движения в республиканской зоне ликвидировало принципиальную альтернативу "двух Испаний" и поставило республиканцев в полную зависимость от геополитических факторов. Блокада со стороны западноевропейских режимов, раздел сфер влияния между тоталитарными державами и прекращение вмешательства СССР в конфликт обрек республиканцев на поражение.

Таким образом, синдикалистский эксперимент был прекращен не в результате внутренних процессов, порожденных им, а в итоге чисто военного подавления движения. Факт военного поражения сам по себе еще не дает оснований для вывода о принципиальной нежизнеспособности тех или иных моделей. Известны многие примеры уничтожения военным путем социально-политических структур, которые в условиях другой военно-политической обстановки давали пример высокой эффективности и жизнеспособности. Проблема жизнеспособности синдикалистской альтернативы сводится к вопросу о том, могло ли это общество существовать, сохраняя свое своеобразие в отношении "капиталистической" и "государственно-коммунистической" моделей.

* * *

Анархо-синдикалистский эксперимент в Испании не мог быть полной реализацией либертарного идеала свободы и солидарности. Массовая поддержка НКТ и ФАИ, пришедшая к ним в условиях начавшейся затяжной гражданской войны, предоставила синдикалистам возможность сделать первые шаги в сторону от существовавшей в Испании социальной системы. Общее направление этого движения определялось не только анархистским идеалом, но и воздействием военной обстановки, влиянием других социально-политических сил. На ход событий накладывали отпечаток и универсальные закономерности развития индустриальной системы, требовавшие этатизации и все более жесткого структурирования низовых социальных слоев, вырванных из аграрного общества. В 1936-1937 гг. в Испании развернулась борьба между различными моделями индустриально-этакратического общества (государственно-монополистической формы индустриализма). Вступив на почву "реальной политики", синдикализм предложил одну из таких моделей.

Синдикалистам удалось создать относительно эффективно функционирующую и относительно демократическую социальную систему (насколько это возможно в условиях гражданской войны). В условиях перехода к индустриально-этакратическому обществу она не могла существовать без частичной этатизации. Попытка внедрения широкого самоуправления в индустриальном обществе не привела и не могла привести к вытеснению управленческих начал и отождествлению субъекта и объекта управления. В итоге образовалась система развитой производственной демократии, структурно близкая к системе "участия", возникшей на предприятиях Западной Европы только в 60-70-е гг. Несколько раньше эта экономическая модель в более авторитарном варианте утвердилась в Югославии. По словам Р.Фрезера, “несмотря на ошибки на практике, декрет о коллективизации (в Каталонии распространено мнение, что он повлиял и на послевоенный югославский эксперимент) остается революционным памятником промышленного самоуправления. Несмотря на большие трудности, включая ожесточенную междоусобную политическую борьбу, рабочий класс Каталонии сохранил коллективизированное производство на протяжении тридцати месяцев войны"88. Эффективность коллективизированного производства можно оценивать по-разному, но, по замечанию В.Ричардса, "еще никто из критиков не сообщил, что кто-то умер от голода"89.

Столкнувшись с реалиями социальной революции, анархо-синдикалисты были вынуждены отойти от многих радикальных постулатов своей программы и перешли к концепции поэтапного, эволюционного проведения движения к анархическим идеалам, к реформизму и сотрудничеству с другими социальными силами. В проведении реформ анархо-синдикалисты столкнулись с конфликтом между анархистским идеалом свободы (в том числе и экономической) и коммунистическим идеалом социального равенства. Иногда это вызывало глубокое разочарование. Один из лидеров НКТ Х.Прието утверждал 6 января 1938 г.: "Коллективизм, который существует в Испании - это не анархический коллективизм, это создание нового капитализма - менее органичного, чем старая капиталистическая система, которую мы разрушили... Богатые коллективы отказываются признавать какую-либо ответственность, долг и солидарность в отношении бедных коллективов"90. Однако на практике нарушение имущественного равенства между коллективами означало возвращение анархизма от коммунистической концепции П.Кропоткина к коллективистской концепции М.Бакунина. Практики социальной революции на предприятиях, выбирая между равенством и свободой, выбрали свободу. Это несколько сблизило анархо-синдикалистскую модель с капиталистической, но сохранение мощных институтов социально-экономического регулирования позволили этой модели остаться своеобразным социалистическим вариантом индустриального общества.

В условиях затяжной гражданской войны было неизбежно усиление авторитарных тенденций в Испании в целом и в синдикалистском движении в частности. Но антиавторитарная (в данном случае - анархо-синдикалистская и лево-социалистическая) идеология смягчала уровень авторитаризма. В условиях крушения либеральной модели реформ синдикалистам удалось создать более плюралистичную социально-политическую систему, чем "социализм" СССР 30-х гг. или фашизм. Анархо-синдикалистский эксперимент в Испании был свернут в результате военно-политической комбинации, внешнего вмешательства и в конечном итоге - фашистского завоевания Каталонии и Арагона. Однако очевидно, что он представлял собой демократическую и социалистическую альтернативу как коммунизму, так и традиционалистскому авторитаризму.

1. “Spain and the World”. 10.12.1937.

2. P.Broue, E.Temime. Op. cit. P.301-313; R.Fraser. Op. cit. Р.386.

3. P.Broue, E.Temime. Op. cit. P.313.

4. IISH. Paquete 45. Barcelona, 18 de Diciembre de 1937. Exelenticimo... Obra de F.Montseny.

5. IISH. Paquete 45 B Seccion Nacional de Coordinacion. Servicio de Informacion Exterior. El Asunto Nin. P.2.

6. IISH. Paquete 45. Oficio de Ministerio de Justicia. 29.7.37.

7. IISH. Paquete 45. Oficio de Comite Nacional. 21 de Agosto de 1937.

8. IISH. Paquete 45. Ministerio de Justicia. Orden. 10 de setiembre de 1937.

9. IISH. Paquete 45 B. Seccion Nacional de Coordination. Servicio de Information Exterior. El Asunto Nin. P.1-2.

10. IISH. Paquete 45. J.S. El Ministro de Justicia. Manuel de Irujo. Sr. Don Benito Pabon... 7.07.1937.

11. IISH. Paquete 36 D 3. “Acta de...” Р.1.

12. B.Bolloten. Op. cit. P.498.

13 J.Peirats. Op.cit. V.3, P.318.

14 IISH. Paquete 36 D 3. "Acta de ...” P.3, 5.

15 Op. cit. P.3-4.

16. Ibid.

17. IISH. Paquete 36, D1, doc."La sozialisacion..." P.3.

18. Op. cit. Р.1-2.

19.Оp. cit. Р.1,3.

20. “Mundo Obrero”. 4.08.1937.

21. IISH. Paquete 36 D 3, "Acta de ...” P.2,6.

22. Op. cit. P.14.

23. Thomas H. Op. cit. P.724.

24. IISH. Paquet e 36 D 3, "Acta de ...” Р.16.

25. Op. cit. P.14.

26. Op. cit. Р16.

27. Op. cit. P.14.

28. Op. cit. Р16.

29. Op. cit. Р.7.

30. Op. cit. Р.17.

31. Э.Листер Ук.соч. С.170-173.

32. R.Fraser. Op. cit. Р.390.

33. Op. cit. Р.391.

34. Листер Э. Ук.соч. С.179.

35. R.Fraser. Op. cit. Р.391.

36. Thomas H. Op. cit. P.725.

37. R.Fraser. Op. cit. Р.393.

38. V.Richards. Op. cit. Р.103-104.

39. Leval G. Op. cit. P.150.

40. R.Fraser. Op. cit. Р.394.

41. "Solidaridad obrera". 16.08.1937.

42. Листер Э. Ук.соч. С.175-176.

43. IISH. Paquete 42 A 6 (10) C. Estatutos de la Colectividad Cooperativa Confederal de Trabajadores Campesinos de Provincia de...

44. Ibid.

45. Ministerio de Trabajo y Prevision. Modelo de Estatusos para Cooperativas de Consumo. Madrid. 1937. P.3.

46. Op. ci t. Р.4-5.

47. Op. cit. Р.6-9.

48. Op. cit. Р.6.

49. Op. cit. Р.5-7.

50. Op. cit. Р.9.

51. Ibid.

52. J.Gomes Casas. Op. cit. P.214.

53. V.Richards. Op. cit. Р.149.

54. J.Gomes Casas. Op. cit. P.217.

55. J.Peirats. Op.cit. V.3. P.12.

56. V.Richards. Op. ci t. Р.164-166.

57. IISH. Paquete 42 A, 10 Dictаmen... Р.2.

58. Мещеряков М.Т. Ук.соч. С.132.

59. РЦХИДНИ. Ф.495, Оп.20, Д.262, Л.185.

60. J.Gomes Casas. Op. cit. P.225.

61. РЦХИДНИ. Ф.495, Оп.20, Д.262, Л.185, 347.

62. “The Economist”. 26.2.1938.

63. R.Fras er. Op. cit. Р.235.

64. IISH. Paquete 36 D 3, “Acta de...” P.2,6.

65. Op. cit. Р.1.

66. V.Richards. Op. cit. Р.172-174.

67. Тhomas H. Op. cit.816.

68. V.Richards. Op. cit. Р.175.

69. РЦХИДНИ Ф.495, Оп.20, Д.284, Л.29.

70. Там же. Л.28-29.

71. Там же. Л. 2.

72. Lorenzo Op. cit. P.176-177.

73. Op. cit. P.315.

74. J.Gomes Casas. Op. cit. P.248.

75. Thomas H. Op. cit. P.815.

76. IISH. Paquete 45. FAI. Comite Peninsular. Ministro de Justicia. 8 abril 1938.

77. Мещеряков М.Т. Ук.соч. С.147.

78. Frente Rojo. 30.08.1938.

79. РЦХИДНИ Ф.495, Оп.20, Д.284, Л.3.

80. D.A.Puzzo. Spain and the Great Powers, 1936-1941. NY., 1962. P.148.

81. РЦХИДНИ Ф.495, Оп.20, Д.284, Л.46.

82. Там же. Л. 47.

83. Там же. Л.48.

84. Thomas H. Op. cit. P.897.

85. РЦХИДНИ. Ф.495, Оп.20, Д.284, Л.39.

86. Сориа Ж. Ук.соч. Т.2. С.276.

87. R.Fraser. Op. cit. Р.500.

88. Op. cit. Р.234.

89. V.Richards. Op. cit. Р.59.

90. R.Fraser. Op. cit. Р.209.

http://www.makhno.ru/lit/Subin1/11.php

0

Страница: 1

Вы здесь » ЕДИНЫЙ ФОРУМ АНАРХИСТОВ » История » Гражданская война в Испании 1936-1939гг.