Принято утверждать, что патриотизм – это хорошо, а национализм – плохо. Дескать, патриот любит родную страну, Родину, которая одна и общая, националист же любит лишь свой отдельно взятый этнос, народ.

Поэтому патриотизм, как сумма идей и действий, поддерживает и укрепляет национальную общность, в то время как национализм, де, ее разрушает.

На самом деле общность разрушает не национализм, а национальный экстремизм. Эти понятия часто путают, употребляют как синонимы. Я сам в своих текстах подобное допускал, к сожалению. Сейчас, как представляется, крайне актуально провести четкую границу.

1

Современные правые теоретики считают противопоставление патриотизма и национализма ложным. Например, Михаил Ремизов пишет, что, во-первых, нельзя разводить патриотизм и национализм «по объектам», поскольку без представления об общей Родине нет и не может быть нации. Во-вторых, патриотизм и национализм, по его мнению, вместе служат воспроизводству национальной общности. В-третьих, их надлежит различать «по функциям». Патриотизм обеспечивает вертикальную связь человека с ее символами (самыми разными, включая, например, широту пространства, очень важную для русских), т. е. собственно с Родиной, которая, естественно, не сводима ни к конкретным людям, ни ко «всем вместе», она «приподнята» как некий эрзац божества. Национализм же формирует горизонтальную связь между людьми, опосредованную национальными символами, предполагающую солидарные действия, требования друг к другу, в том числе элиты и «простого народа», их взаимную ответственность. Ремизов замечает, что такой подход, кстати, вполне созвучен шаблонному восприятию национализма как агрессивной «групповщины» в противовес «личностно» ориентированному патриотизму.

«Если упрощенно, то нация – это совокупность граждан государства (или подданных – при монархиях) и одновременно совокупность народов, живущих в государстве» Я согласен с Ремизовым, но считаю, что при «реабилитации» национализма не обойтись без уточнения понятия нации, использования понятия государствообразующего народа и выделения этнического и гражданского, т. е. государственного патриотизма и, соответственно, этнического и государственного национализма.

Если упрощенно, то нация – это совокупность граждан государства (или подданных – при монархиях) и одновременно совокупность народов, живущих в государстве. Нация и народ в этническом смысле, этнос, субэтнос есть разные национальные общности, хотя теоретически в совершенно моноэтнических государствах они могут совпадать (только где кто видел такие?).

Государствообразующим нужно считать тот народ, представители которого создавали государство или играли ключевую роль при создании и несут далее основное бремя по его воспроизводству. Обычно к государствообразующему народу принадлежит большинство граждан, он выступает основой нации и потому имеет особый формальный или неформальный статус (его язык – государственный, его культура – доминирующая, только его представитель имеет реальные шансы возглавить страну и т. д.).

Впрочем, известны случаи, когда государствообразующего народа не было, а государство с нацией, тем не менее, существовали. Можно здесь вспомнить Югославию (СФРЮ), которая держалась на личности своего основателя Тито и пережила его всего на десяток лет (которые прошли в обстановке перманентного кризиса). Одним из факторов, предопределивших ее разрушение, стали претензии сербов на государствообразующую роль. На Украине сейчас происходит очень сложный процесс, вызванный тем фактом, что украинский народ как таковой не сложился, там есть как минимум два крупных субэтноса русского корня – «западенцы», они же «галичане», и «восточники». Это не считая этнических русских и различных национальных меньшинств. Государствообразующего народа нет, а агрессивное навязывание в этом качестве «западенцев» только обостряет противоречия. Чем это кончится – непонятно.

Нередко можно услышать, что в США нет государствообразующего этноса. Это неправда, он был и есть. WASP – англосаксы протестантского вероисповедания, потомки британских колонистов. Это самый настоящий этнос. Они уже давно количественно в меньшинстве, евреи, ирландцы, мексиканцы и прочие занимают серьезные позиции, но все же пока Америка держится именно на WASP.

Этнопатриотизм и этнонационализм предполагают, что в рамках нации не стираются и не могут стереться границы между составляющими ее этносами и субэтносами, что они должны сохранять свою идентичность и иметь возможность ее предъявлять, что их национальная солидарность не только уместна, но необходима, что любым попыткам покушения на идентичность положено давать немедленный отпор.

Настоящий государственнический подход исходит из единства страны, единства Родины, единства нации, которые сами по себе представляют общую ценность и достояние. При этом он непременно учитывает, что, как уже сказано, нацию образуют не только отдельные люди («атомарные индивиды»), но и народы. И солидарность на уровне нации достигается в том числе солидарностью этнической и межэтнической. Таким образом, госпатриотизм и госнационализм в идеале вбирают в себя этнические патриотизмы и национализмы в качестве составных частей, нивелируя противоречия, не допуская сползания к экстремизму.

Признав все это, мы признаем наконец и то, что настоящий патриот – националист и настоящий националист – патриот.

2

Национальный экстремизм есть продолжение этнонационализма, но продолжение злокачественное, оспаривающее, подрывающее единство нации, сталкивающее ее народы между собой. Это ультранационализм, а относительно госнационализма – вообще «антинационализм». Нацэкстремизм также обосновывает превосходство одних народов над другими, а в самом радикальном своем проявлении, нацистском, прямо требует уничтожения «неполноценных». Кризисные явления в полиэтнических государствах часто запускают рост экстремистских настроений, которые быстро становятся самостоятельным фактором дестабилизации и разрушения. Так было и с Российской империей, и с СССР.

Что выступает источниками нацэкстремизма?

Во-первых, ксенофобия, т. е. страх, неприязнь и ненависть к чужим, к тем, кто «не похож», заложенные в человеческой природе. Тут все очевидно, пояснять нечего.

Во-вторых, мифы, приписывающие своему народу некие особые достоинства и достижения, а чужому (чужим), соответственно, всякие пороки и вины. Мифы бывают исторические – например об утраченном величии народа, о благодеяниях, оказанных другим народам, или обидах, ими нанесенных. Тут нужно подчеркнуть, что слово «миф» здесь вовсе не обязательно означает «выдумка», мифом следует называть и некое искаженное или одностороннее представление о прошлом и текущей действительности. Например, в основе польского антирусского нацэкстремизма, который постоянно проскакивает в риторике варшавских политиков и СМИ, лежит история Речи Посполитой, некогда самого могущественного государства в Восточной Европе, и сильная обида на Россию за ее победы в соревновании с Польшей, за ее раздел, за «советизацию» и прочее. Бывают и бытовые мифы, гиперболизирующие те или иные недостатки национальных характеров. Так, якобы общеизвестно, что все русские – пьяницы, все грузины – хвастуны и развратники, все эстонцы – «тормоза» и т. д. Подробнейшая историческая и бытовая мифология выстроена антисемитами, иногда кажется, что они знают о евреях больше, чем сами евреи.

Обычно такие мифы тиражируются на уровне фольклора, исторической и псевдоисторической литературы, беллетристики, публицистики. Они в принципе даже могут играть положительную роль, объединяя и мобилизуя народы ради сохранения идентичности или каких-то свершений, т. е. выступать националистической формой. Однако, как хорошо известно из немецкой истории XX века, из них может вырасти и такое, что мало не покажется никому.

В прежние эпохи в порядке вещей были захватнические войны, империализм и колониализм. Тогда сильные нации, ведомые мифами о собственной «исключительности», «величии», «исторической миссии», часто открыто угнетали и эксплуатировали другие народы, особенно покоренные, не пытаясь интегрировать их в себя или отводя им «низкое место». Это был экстремизм чистой воды, причем даже порой не национальный, а расовый (расизм). Можно, разумеется, ссылаться на то, что компенсацией часто выступало цивилизаторство и прогресс. В общем это так, только в конечном счете ответом на один экстремизм становился другой – в виде сепаратизма, национально-освободительных движений, восстаний. Редко где и когда выходило иначе.

В развитых странах открытое угнетение сейчас редкое исключение, а не правило (кроме Латвии, примеров нет). Проблема обозначилась с другой стороны. Идентичность государствообразующих народов, как правило, основательно растворена в госнационализме, даже больше следует сказать – замордована леволиберальными идеями интернационализма и мультикультурализма. В то время как у проживающих там малых народов, национальных и расовых меньшинств и тем более диаспор мигрантов из менее развитых стран и регионов с идентичностью, что называется, все в порядке. Чем та или иная этническая общность количественно меньше, чем традиционнее ее культура (в широком смысле), тем крепче солидарность внутри нее, тут все понятно. А ведь ее еще культивируют под лозунгами соблюдения и защиты прав меньшинств. Низкий уровень идентичности государствообразующих народов зачастую воспринимается как слабость, которой надо пользоваться. Налагаясь на религиозные, культурные и социальные противоречия и, опять же, на всяческие мифы, это в итоге нередко выливается в демонстративную обособленность и нелояльность, агрессивные выпады на бытовом уровне, дерзкие претензии на признание и учет своей инаковости обществом и властью. Т. е. в то, чему уже придумали специальное наименование – «кириофобия» (ненависть к хозяевам, к их ценностям и нормам). Закономерной реакцией на нее выступает рост экстремистских настроений уже среди государствообразующих народов. Формы могут быть разными, но суть одна.

Власти обычно официально бросают пропагандистский и репрессивный аппарат на тех, кто реагирует, а не на тех, кто провоцирует, а фактически же просто опускают руки, расписываясь в бессилии.

3

В последние полгода российские политики, эксперты и СМИ на все лады муссируют тему роста нацэкстремистских настроений в стране, наклеивая на все подряд ярлыки «фашизм». Хотя исторически итальянские фашисты нагрешили по части нацэкстремизма кратно меньше, чем, например, британские колонизаторы. И у современного населения России слово «фашисты» ассоциируется в первую очередь с персонажами фильмов про войну и рассказов дедушек и бабушек.

Нацэкстремистские настроения в России действительно усиливаются. Абсурдный лозунг «Россия для русских» из года в год все популярнее, это медицинский факт. Я знаю, что далеко не все соцопросы это фиксируют. И понятно почему – отнюдь не каждый признается интервьюеру, даже на условиях полной анонимности, в том, что стал поклонником нацэкстремистских идей. Увеличилось и количество соответствующих криминальных вылазок. Неслучайно партия «Родина» использовала на прошлогодних выборах в Мосгордуму слоган «Очистим наш город от мусора!». Ее тогдашний лидер Рогозин не постеснялся признаться в авторстве. Ранее подобное себе позволяли только потешные маргиналы вроде Стерлигова (если кто помнит) да Жириновский, профессионально переводящий в гудок любой протестный пар. Т. е. электоральность нацэкстремизма осознали деятели, считающие себя серьезными претендентами на власть в стране. «Родину» сняли с выборов, Рогозина наказали (и за «фашизм», и за вполне открытые угрозы устроить в России «революцию» – довольно показательное сочетание, кстати). «Единая Россия» инициировала подписание Антифашистского пакта политических партий. За каждой очередной выходкой скинов или футбольных фанатов следует залп возмущенного официоза и т. д.

Но на самом деле бороться-то нужно не только с «русским фашизмом», т. е. с русским нацэкстремизмом. Это лишь следствие.

Все последние 15 лет происходит «варваризация» России. В страну легально и нелегально прибыли на ПМЖ сотни тысяч мигрантов из менее развитых стран ближнего и дальнего зарубежья. Еще больше приезжают на заработки. Они нередко сознательно не желают адаптироваться к российским порядкам и недружественно ведут себя по отношению к коренному населению. Это усугубляется издержками внутренней миграции, главным образом из кавказских республик, и активного привлечения отечественными вузами зарубежных студентов. На том же Кавказе и в ряде других «этнических» регионов активизировались доморощенные нацэкстремисты, постоянно где словом, а где и делом унижающие, преследующие живущих там русских. Тамошние власти и правоохранители либо закрывают глаза, либо непосредственно поощряют этот беспредел. Количество преступлений, совершаемых против русских целиком или частично по национальным мотивам, – убийств, избиений, изнасилований, грабежей, разбоев, – никто не считает, а в целом по стране оно огромно, и спорить с этим может только тот, кто никогда не сталкивался с этническими группировками, особенно молодежными. А я думаю, что сталкивались уже очень многие. Все прекрасно знают, что есть малые города и кварталы, районы в больших городах, регулярно терроризируемые такими бандами. А наркоторговля? Может быть, депутат Ройзман, не первый год везде рассказывающий, что героиновый бизнес имеет в Таджикистане государственный статус, преувеличивает. Но уверен, ненамного. Официоз об этом молчит, «приличные» политики – особенно теперь – молчат. А простые люди все видят, слышат, обсуждают. Правдивые рассказы, как и положено, обрастают жуткими домыслами. И потом кто-то удивляется русскому нацэкстремизму и тому, что его уже пробовали оседлать…

Русский народ – государствообразующий народ России, основа российской нации. Он сам вместил в себя множество разных этнокомпонентов и собрал, сплотил вокруг себя десятки других народов. Вообще русские никогда одни не ходили и одни ничего не делали, только вместе с другими. Этнопатриотизм и этнонационализм русских, равно как и татар, якутов, осетин и других, есть совершенно нормальное и необходимое явление. Как и, безусловно, российский госпатриотизм и госнационализм.

Но сейчас русский этнонационализм в загоне, всякого, кто открыто называет себя русским, а тем более русским националистом, готовы немедленно заподозрить, а то и обвинить в «фашизме». Со всеми вытекающими последствиями. Требования уважать права и учитывать интересы русских людей воспринимаются как экстремистские. Это только укрепляет и распаляет подлинно экстремистские силы, как якобы русские, так и антирусские. Нужно снять табу с русского этнонационализма как в публичных дискуссиях на официальном уровне, так и в практической государственной политике, дать понять русским людям, практически доказать им, что над ними больше не позволят издеваться. Тогда «фашизм» вернется на свое заслуженное место в глубокую маргиналию.

P.S. Не могу отдельно не высказаться относительно такого гнусного явления, как увлечение отдельных нацэкстремистских организаций и деятелей, претендующих на выражение интересов русских гитлеровскими идеями и нацистской атрибутикой. Вряд ли нужно напоминать о том, сколько миллионов русских людей погибло в Великой Отечественной войне, какой огромный урон был нанесен России и что собирался сделать Гитлер с нашей страной (и сделал бы!) после своей победы. Дело не только в этом. Русские, россияне, как и любые другие люди, впадают в ксенофобию, в экстремизм. И в ходе войн, которые мы вели, всякое бывало. Но никогда мы не объявляли себя «высшей расой» и не пятнали себя геноцидом. Для нас такое вообще немыслимо. Поэтому у спятивших выродков, которые тащат сюда нацистскую мерзотину, кто не стесняясь, кто слегка «стилизуя», должна буквально земля под ногами гореть. Сколько можно это терпеть? Пора кратно ужесточить соответствующие наказания и дать однозначные команды правоохранителям. Суды на гитлеропоклонниками обязаны быть скорыми, приговоры беспощадными.